А один из фаустников не дрогнул, все бросал гранаты из своего окопа, хотя бой уже откатился далеко и, кроме меня, поблизости никого не было.

— Экая бестолочь! — услышал я голос Котлова.

Капитан Котлов лежал у щита оставленной немцами пушки. В руках у него был пистолет. Мне полегчало сразу. Подполз я к Котлову, спросил:

— Ты почему Алешкина не пускал? Командир полка из себя выходил.

— Отцепись! Не твоего ума дело. Ты гляди, что он выкомаривает, парнишка-то. Был бы взрослый, так сразу бы… А тут труднее. Вот придумал Гитлер! Малолетками да стариками прикрываться. Ах, мать его в дышло, детей бросает под огонь!

Граната ухнула неподалеку от нас.

— Вот бестолочь! — возмутился Котлов. — Меня дело ждет, а он все швыряет. А павшие лежат…

Котлов выставил белый флажок с изображением красного креста. Фаустник швырнул гранату еще ближе к нам.

— Экая бестолочь!

Я прицелился из автомата.

— Погоди, успеется!

— Мне надо в редакцию!

— Погоди, не воз же у него этих гранат.

— А может, и воз.

— Эй, кончай швырять! — протрубил Котлов. — Мы тебя не тронем. Шумни-ка на ихнем.

Я крикнул по-немецки то же самое, что и Котлов. Фаустник ответил следующей гранатой. Когда она разорвалась и рассеялся дым, из окопа донеслось:

— Русь, сдавайся! Хайль Гитлер!..

Котлов принахмурился и жестко сказал:

— Дай-ка мне автомат.

— Я и сам могу.