— Это я мог говорить тогда, — возразил Иванов, — когда искал свое место в борьбе с врагом. А сегодня, когда уже кое-что сделано, хочется большего…

— Не прибедняйтесь, дорогой друг, вы сделали не так уж мало.

— Это можете сказать вы, потому что вы не в долгу перед Родиной. А я… Сколько бы я ни сделал для Родины, всегда буду считать: можно сделать больше.

— Что же, например, вы сделали бы в Здолбунове? На станции вот так, открыто, появляться вам нельзя. Сразу же спросят: где был? что делал?

— Не обязательно появляться на станции. У меня есть одна идея: в последнее время фашисты организовали при станции склад горючего. Вот бы подорвать этот склад! Если бы командование согласилось отпустить меня, я пошел бы, взорвал и скорехонько вернулся. Замолвите за меня словечко Дмитрию Николаевичу, прошу вас.

— Не замолвлю, Аврам Владимирович. Можете на меня сердиться, но не замолвлю. Да и Дмитрий Николаевич, я уверен, не отпустит вас из отряда.

Ушел он от меня грустный. И мне было в какой-то мере жалко его, жалко, потому что и на меня длительное пребывание в лесу действовало гнетуще. Самого тянуло в город, самому виделось какое-то новое задание, связанное с неожиданностями и риском. Но что поделаешь, если нашу миссию «городских разведчиков» считают законченной и всех нас — и Кузнецова, и Струтинского, и Шевчука — отозвали в отряд?

Каково же было мое удивление, когда через несколько дней я узнал, что командир разрешил Иванову идти в Здолбунов, и не только разрешил, а дал задание! Когда же мне объяснили, в чем дело, я понял: Дмитрий Николаевич изменил свое первоначальное решение не потому, что поддался на уговоры Иванова, а просто возникла в этом острая необходимость. Иванова послали в Здолбунов предупредить наших людей, которые там оставались, об опасности, а кое-кому и помочь переправиться в отряд. Предупредить в первую очередь нужно было Шмерег, потому что из Ровно пришла невеселая, тревожная весть: гитлеровцы начали арестовывать людей, с которыми встречался гауптман Пауль Зиберт. Первым схватили Казимира Домбровского. Бросили в тюрьму Валю Довгер — девушку, которую Пауль называл своей невестой и за которую просил самого рейхскомиссара Коха. Почти одновременно с нею гестапо забрало Юзефа Богана с женой и пятью детьми — в их доме снимал комнату Зиберт. Потом пришли за Надеждой и Леонидом Стукало — хозяевами квартиры, где частым гостем бывал тот же гауптман.

Из Ровно дорожка могла привести гестапо в Здолбунов, на улицу Ивана Франко, 2, в дом братьев Шмерег, где всегда останавливался Пауль Зиберт. Нужно срочно послать кого-то туда, нужно спасти товарищей. И тогда в штаб вызвали Иванова.