– Обещаю, миледи, что никому никогда не скажу об этом.

Она улыбнулась и слегка поклонилась, не вставая:

– Благодарю вас, эфенди.

– Прошу вас, называйте меня Овидайя, миледи.

– Тогда называйте меня Ханна. Миледи – это звучит очень странно.

– Потому что это английский титул?

– Нет. Скорее потому, что меня уже более десяти лет никто не называл миледи, мадам или бегум. Только эфенди или сэр.

– Понимаю, – ответил он. – Осталась лишь одна мелочь.

– Вы хотите знать, что я рассказала чавушу и мушкетеру.

– Да. Я должен знать, подвергается ли наша миссия опасности.

– Они пришли вскоре после асра, послеполуденной молитвы. Чавуш сказал мне, что франк планирует заговор против султана. Назвал ваше имя и заявил, что я – ваша сообщница.

– Что было дальше?

– Сначала они перевернули с ног на голову библиотеку. Потом начали меня допрашивать. Я утверждала, что ни в чем не виновата, говорила, что мы переписывались лишь относительно натурфилософских материй, как это принято между учеными Запада. Допрос показался мне вечностью, но на самом деле прошло не более двадцати минут до того момента, когда появились вы.

– Почему вы защищали меня?

– Потому что у меня не было выбора. Заговор против султана? За такое карают смертью, причем очень страшной.

– Я не планирую заговор против гранд-сеньора.

– Я знаю. Но, если бы вместо этого я сказала, что вы хотите украсть кофейное деревце, я хоть и избежала бы кола, но не избежала бы смерти. Признаю, что к моменту вашего прихода я уже думала об этом, потому что боюсь пыток. Вы пришли как раз вовремя.

– Что вы намерены делать теперь?

– Не знаю. Мой дом, мои бумаги, вся моя жизнь разрушена. Наверное, я никогда не смогу вернуться обратно.