Крайний двор они обошли стороной. Старчак сказал, что иногда, особенно в разведке, надо быть хитрее устава и его положений, одно из которых гласит о том, что разведку населённого пункта следует начинать с осмотра отдельно стоящего или крайнего дома. Если немцы переоделись в нашу форму и взяли наше оружие, они наверняка проштудировали и наши уставы.

Подошли к другому дому. В окнах ни огонька. Двери наглухо заперты. Ни голоса, ни шороха. Только, когда они подошли ближе, вздохнула, видимо, почуяв людей, корова да забеспокоились овцы, стуча рогами в перегородку. Зот пробрался к окнам и с винтовкой наготове затаился между чёрными смородиновыми кустами. Воронцов и Алёхин залегли возле дороги. А Васяка пробрался к крайнему окну и постучал. Слышно было, как залоскотало стекло нижней, видать, сильно рассохшейся шипки, как погодя глухо стукнуло в глубине спящего дома, как потом лязгнул пробой внутренней двери, и старушечий голос что-то сердито забормотал. Васяка снова постучал, уже тише.

– Кто там? Неверная сила… Ходют всё, ходют… И чего ходют в такую-то пору?

– Бабушка, я из соседней деревни. Корову ищу. Корова потерялась.

– Какие нонича коровы? Коровы давно в хлевах. Кто ты, злодей?

– Да сама ты – старуха окаянная! – с тем же ожесточением ответил Васяка, видать, потерявший всякое терпение, когда из-за двери его назвали злодеем. – Красная Армия пришла, а ты, бабка, не открываешь. Скажи хоть, немцы в деревне есть? Или ушли?

За дверью сразу всё затихло. Погодя заскребли, зашоркали по косяку. Видимо, старуха отыскивала завалку. Вскоре дверь скрипнула, приотворилась, и из темени сенцев наружу высунулась голова, покрытая шалью.

– А ну-ка, покажись, где тут Красна Армия? И почему она на своей земле ночами украдьмя ходит? – Голос старухи отвердел и она уже без опаски, шире отворила дверь, пытаясь разглядеть притаившегося у стены человека, разбудившего её среди ночи.

– Да уймись ты, старая. Я же не в гости к тебе прошусь. Отвечай, немцы в деревне есть?

– Вот дипломат, – нетерпеливо шевельнулся Алёхин. – Всё дело сейчас испортит.

– Не волнуйся, – ответил Воронцов. – Он знает, как с такими разговаривать. Бабка-то, видишь, с норовом. Хорошо, что не со сковородником вышла.

– Германцы? Ёсь германцы, – сказала старуха, уже тише, видать, разглядев-таки у стены красноармейца Абраменкова. – Обоз ихний пройшёл. Трёх курочек поймали, неверная сила.

– А где они теперь, бабуль?

– Да где ж они теперь?! Почём же я знаю? Видать, сварили и сожрали их, ироды. Курочек моих. Самых молоденьких выбрали. Что б им пусто было, неверная сила!