– Ну да, – поскрёб затылок Лёня. – Я уж хотел вас на дуэль вызывать…

– Вот! Я жене твой предложил. А там, даст или не даст – её дело… Зато ты всю правду о жене сразу узнал… А на дуэли я и убить бы тебя мог… Ясно?

Домой Лёня брёл понурый и опустошённый. Что теперь скажет он Тамаре? Морду Славе Блинову не набил и, выходит, честь жены не защитил. Она ни за что не простит проявленную мягкотелость.

Так думал Леня. И ещё он почему-то чувствовал, что теперь Слава Блинов не будет его публиковать.

– Может, ну их, стихи, бросить к такой-то матери? – говорил он себе и тут же возражал: – Или всё же не бросить, а писать? Написать, например, то же стихотворение к юбилею вождя и нагло принести в газету. И пусть попробует не опубликовать! Но тогда жена не простит за проявленную мягкотелость! А может, ну их, стихи? А пойти в наряд, взять «макарова» да пристрелить подлеца Блинова? Но ведь тогда посадят… И капитаном не стать, не говоря уже об академии… Ну и хрен с ней, с академией, а подлеца Блинова застрелить!

И опять в голове вертелось одно и то же: написать стихи к юбилею вождя и принести в газету, но тогда не простит жена… бросить стихи и застрелить Блинова, но тогда сесть в тюрьму, не быть капитаном, в академию не поступить…

– Нет, застрелю!.. – наконец сказал он и шёл с этой мыслью до самого дома.

Экипаж машины боевой

Экипаж машины боевой

Полковник в отставке и заместитель начальника автослужбы российского парламента Александр Иванович Чистов осторожно отодвинул штору и выглянул из окна своего кабинета на одиннадцатом этаже Белого дома. Так, Белым домом, москвичи окрестили здание Верховного Совета новой России.

Быть осторожным не мешало: со стороны гостиницы «Мир» по окнам мятежного парламента уже несколько дней постреливали снайперы. А пару часов назад к ним добавились крупнокалиберные пулемёты вэвэшных БТРов, сначала расстрелявшие палаточный городок на площади перед Белым домом, а теперь, периодически крошившие стены самого Белого дома.

Но всё-таки Александра Ивановича интересовали не эти бронетранспортёры и даже не стрельба их пулемётов. Он смотрел на четыре танка, на четыре «семьдесят двойки», то есть танка Т-72, которые неуклюже ползли по Калининскому мосту. Он, Александр Иванович, бывший строевой танкист (а танкистов, как и разведчиков, бывших не бывает), а в дальнейшем – начальник танкоремонтного завода – по бортовым номерам сразу узнал броневые машины родной Гвардейской Кантемировской дивизии. И, увидев их, он обозлился на механиков-водителей:

– Корячатся, как коровы на льду! Они что, первый раз в танк сели? Тоже мне, экипаж машины боевой! Должно быть, со всей дивизии в добровольно-приказном порядке собирали! – сердито забубнил он себе под нос и живо представил, как это было.