Но министр обороны мог ведь проявить неслыханную даже для Героя и десантника дерзость – глядя прямо в глаза Гаранту Конституции, потребовать:

– Мне нужен ваш письменный приказ. Тогда – расстреляю.

Что дальше творилось, понятно, не ходи к гадалке.

Первый, он же Верховный главнокомандующий, он же упомянутый Гарант, должно быть, заорал:

– Да я тебя, да я… – и при этом непременно выбежал в комнату отдыха, где принял на грудь положенные в боевой обстановке сто граммов. Об этой склонности Первого ленивый разве что не говорит…

А дальше события могли развиваться так.

К министру и Герою должен был подскочить начальник личной охраны Первого и бывший из тех, которые бывшими не бывают.

– Зря ты так, герой! – вкрадчиво, как и положено выходцу из упомянутых органов, должен был увещевать он. – Сделай, как говорят!

– Давай письменный приказ, сделаю, – настаивал, наверное, министр.

– Будет тебе письменный приказ, – заверил его начальник охраны. – Ты начинай, а приказ я тебе привезу… Лично. Обещаю…

Тут министр и Герой, хотя и недоверчиво, покачал бугристой головой, прикрытой фуражкой-аэродромом, но всё же поехал к кантемировцам.

А там предстояло самое трудное. Там предстояло убедить танкистов стрелять по зданию Верховного Совета. И министр понимал, что приказом, даже самым строгим и с самого верха, этого не сделать. Парламент-то всенародно избранный… И на дворе не советские времена, а девяносто третий, и времена, как уже упоминалось, иные, и люди уже – не те. И это министр, хотя и много раз прыгал с парашютом и был контужен, само собой разумеется, должен был понимать. В таких условиях надо было не приказывать, а уговаривать. А уговаривать министр не привык. Поэтому он поручил это сделать командиру гвардейской дивизии, полковнику, мечтающему стать генералом, и дал ему полный карт-бланш, мол, обещай тем, кто согласится, всё, что душе угодно – деньги, чины, ордена, ордера…

Комдив собрал офицеров дивизии и стал уговаривать.

Александр Иванович хорошо знал своих бывших сослуживцев. Он мысленно перебрал все возможные варианты и понял, что уговорить комдив мог немногих, всего человек семь-восемь, а из «чистых танкистов» – не более четырёх. Их-то, невзирая на звания и должности, и посадили, должно быть, на места командиров танков. А на места наводчиков-операторов и механиков-водителей (наскоро объяснив, на какие кнопки и рычаги нажимать) посадили людей случайных… И, конечно, ни о какой слаженности экипажа и хотя бы одних совместных стрельбах речи не велось…

Поглядев на танки, выстроившиеся на мосту и медленно разворачивающие свои орудия в сторону Белого дома, Александр Иванович машинально зафиксировал время на своих поношенных «Командирских» – 10.05, четвёртое октября.