– Ну?

Чора сжался, чуть слышно прошептал:

– Мне стыдно тебе говорить, нэнэ…

Мать закусила губу. От внезапной догадки отхлынула кровь от лица. Щеки побледнели. Горький клубок, подступивший к горлу, перехватил дыхание. Она все поняла.

– Он отказал тебе, Чора?

– Ты угадала.

– И отругал тебя?

– Еще как!..

– Что же он сказал? Неужели что сам женится на той полонянке?

– Да, мама… Прости, что я говорю тебе про это…

На какое-то время в комнате наступило молчание.

Потом женщина гордо выпрямилась, сжала кулаки и, как будто ничего не произошло, внешне спокойно спросила:

– Где он сейчас? Снова поехал в Немиров?

– Нет, он здесь… Скоро придет… Мы вернулись не с пустыми руками, и он делит добычу – ясырь и гурты скота: воины хотят получить свою долю немедленно… Наш ясырь я отправил домой еще с дороги. Отец заранее отобрал и отделил то, что полагалось нам… Ты знаешь, как это делается.

– Боже мой! Как не знать… Разве можно забыть, как меня однажды пригнали сюда, на берег Днестра, и, как скотину, ощупывали и оглядывали чужие люди. И когда это закончится! Каждый раз сердце кровью обливается… – с болью сказала мать.

Чора обнял ее.

– Мама, успокойся, дорогая! Не нужно вспоминать. Ведь я люблю тебя… Люблю и уважаю больше всех на свете! Ты у нас такая красивая, ласковая и умная, родная моя!

Женщина помолчала. Нахмуренное лицо постепенно стало проясняться, а в глазах засветились теплые огоньки.

– Спасибо тебе, сынок… Ты у меня добрый… Ну, так где вы побывали?

– На этот раз в самом Киеве. Потрепали окрестные села, ворвались в город… О Аллах, какой он большой и великолепный! Наш Аккерман в сравнении с ним кажется мне теперь маленьким и грязным. Если бы не крепость да не дома мурз, то эти бестолково разбросанные глиняные халупы стыдно было бы называть нашей столицей!