Так как Палий настаивал на своем, Кучук-бей и Варвара-ханум устроили гостям прощальный ужин.

Просторная гостиная была застелена пушистым ковром, который невольницы уставили мисками с едой, кувшинами с вином и шербетом.

Кучук-бей усадил Палия рядом и сам угощал его. Варвара-ханум потчевала казаков.

Когда выпили по кружке вина, завязалась беседа. Начал мурза, назвав Палия братом и другом. На это Палий ответил:

– Да, сейчас мы с тобой друзья, мурза… Даже родственники… И близкие – ведь ты женат на моей сестре. Так давай выпьем за то, чтоб и дальше жить нам по-родственному! Ты не нападай на Украину, не сжигай наших сел и городов, не убивай людей, не бери ясырь… А мы со своей стороны, не будем нападать на Ногайскую орду[73], в частности на Белгородскую…

– Ты хочешь невозможного, Семен, – возразил Кучук-бей, держа в руке недопитую кружку. – Как же мы сможем жить без войны? Неужели ты думаешь, что ногайцы будут пахать землю, сеять пшеницу, просо, как гяуры? Никогда они, властители степей, не прирастут к земле, чтобы всю жизнь рыться в навозе… Нет, Аллах сотворил ногайцев людьми вольными и воинственными! Сегодня мы здесь, а завтра – за Бугом или за Днепром! Саблей и стрелой добываем свои богатства – одежду, коней, хлеб, рабов!

– Но это противоречит доброму соседству и неразумно! – воскликнул Палий. – Если так будет продолжаться, то наши земли обезлюдеют, обнищают, разорятся и станут легкой добычей кого-нибудь третьего. Султана, например… Он и так наложил на вас лапу. Да и к нам протянул было, да мы ударили по ней.

– Не уговаривай меня, Семен. – Кучук-бей допил вино и тыльной стороной ладони вытер губы. – Не уговаривай, все равно это безнадежно. Мы нападали на вас и будем нападать. Это так же естественно, как то, что поутру – по воле Аллаха – восходит солнце, а зимой становится холодно и падает снег… Ногаец неразлучен с конем, саблей и луком, не может жить без них, как рыба без воды. Сам Аллах не в силах изменить его природы. А ты хочешь, чтоб это сделал я…

Казаки уже опьянели и едва сдерживались, дабы не наговорить хозяину резких слов. Метелица багровел, фыркал, но под взглядом Палия умолкал и знай подливал в кружки себе, Шевчику и Секачу вина. Секач сидел будто на горячей сковородке, а Шевчик, раскрыв рот, уставился на мурзу, как на какое-то чудо-юдо.

Палий чувствовал, что его охватывает гнев.

– Тогда не обижайся, мурза, если я с казаками приду громить твой улус и другие улусы ногайцев…

– Я не обижусь. Тут уж кто кого…

Палий сверкнул глазами:

– Да, кто кого… Это будет война, долгая, затяжная, пока один из противников не поймет, что карта его намертво бита!