— Говори же, — сказал я коротко.

— Ты знаешь меня?

— Да.

— Не думаю, откуда тебе знать.

— Мои уши подсказали мне, Абрахим-Мамур!

— Надо же, действительно знаешь! И узнаешь еще больше. Помнишь Египет?

— Да.

— Гюзель…

— Да.

— Водоворот не проглотил меня тогда, когда я свалился в бушующие воды нильского порога. Аллах решил, что я должен отомстить.

— Я спас тебе жизнь. И Аллах видит, что я не боюсь твоей мести.

— Ты думаешь? — спросил он зловеще. — Тогда зачем он отдал тебя в мои руки? Я искал тебя тогда в Каире, но не нашел. А тут, в Дамаске, нашел, хотя совсем не искал…

— И скрылся от меня. Абрахим-Мамур, или как тебя там, Дауд Арафим, ты трус!

— Замолкни, скорпион. Я лев, который сожрет тебя! Я знал, что ты меня выдашь, поэтому бежал — я не хотел, чтобы ты свел на нет всю мою работу. Вы преследовали меня и все отняли. Я отомщу. Можешь не рассчитывать на то, что выйдешь отсюда живым! А камни я себе верну.

— Ну, давай, действуй!

— Да, я буду действовать. Я принесу их сюда и покажу тебе, поэтому я тебя и не убил сразу. Но убью обязательно, ибо ты повинен в тысяче бед, выпавших на мою долю. Ты отнял у меня Гюзель, благодаря которой я мог бы стать лучшим человеком. Ты вновь бросил меня в пучину, из которой я только-только выбрался, и ты заплатишь за это. Ты умрешь, но не сразу, не от ножа и не от пули, а от миллиона болей. Голод сгложет тебя, а жажда выпьет твои соки, душа твоя испарится, как капля влаги в огненной пустыне!

— И что же ты медлишь?

— Не храбрись и не думай, что тебе удастся спастись. Если бы ты знал, на что я способен, ты бы умер от страха!

— Мне это не надо знать.

— О нет, ты узнаешь, чтобы последняя надежда оставила тебя, чтобы рука отчаяния сжала твое сердце. Чтобы ты понял, что ты обречен. Знаешь, кто такой чувалдар?