— Ты можешь это доказать?

— Да.

— Тогда докажи.

— Спроси английского консула в Стамбуле!

— Но ведь не я, а ты должен предъявлять доказательства!

— Не могу же я его привезти, раз я заключенный!

— Я пошлю гонца в Стамбул. Сто ударов превратятся в двести, если ты меня обманул!

— Я говорю правду. Но даже если не так, ты не можешь бить меня или выносить приговор. Ты кади, а я настаиваю на верховном суде — мевлевите.

— Я твой мевлевит!

— Это не так. Я требую суда билад и хамсе моллатары — мулл пяти городов. Да и такой суд, как здесь, не может состоять из одного лишь человека, должны быть муфтий, наиб, аяк наиб и баш киатиб!

Он назвал всех исполнительных лиц, вплоть до писца. Такой наглости кади уже не мог вынести.

— Эй ты! — заорал он. — Ты знаешь законы отлично и так же отлично умеешь их нарушать. Я позабочусь о том, чтобы твое наказание было утроено!

— Делай, что хочешь, но учти, что не все тебе удастся! Я протестую от имени консульства Великобритании против битья палками, которое ты мне назначил.

Кади многозначительно взглянул на нас через ряды и сказал:

— Закон обязывает меня прислушаться к твоим словам. Но не думай, что тебе удастся выкрутиться. Ты убийца и поплатишься за это. Отведите его обратно в тюрьму и не спускайте с него глаз!

Армянина увели, но он успел бросить многозначительный взгляд на чужестранца, перехватившего его, и этого, кроме меня, никто не заметил.

Как я мог обратить внимание кади на этого человека? Даже если они знали друг друга, у нас не было ровным счетом никаких оснований задерживать его. Но даже если бы это и произошло, они бы вряд ли выдали друг друга. Поэтому, не желая подставлять кади, я взял эту странную личность на себя.

Заседание окончилось, и слушатели разошлись. Кади пошел к Гуляму, чтобы принести свои извинения, а Оско, черногорец, обратился ко мне:

— Разве я не говорил, эфенди, что так оно и получится?

— Такого исхода я не ожидал, — ответил я. — Хоть я и не кади и не муфтий, но думаю, что судья не мог поступить иначе.