Генерал вопрошающе взглянул на остальных, а потом недоверчиво посмотрел на меня.

— Вы придумали какую-то провокацию? — спросил он.

— Нет, я говорю искренне.

— Черт побери! Что подумает Хордан, когда узнает, что… что…

Он медлил, стремясь подобрать слова, поэтому я высказался вместо него:

— Что некий немецкий нахал загнал вас в угол? Он вас простит. В любом случае это лучше, нежели он узнает впоследствии, какой непоправимый урон вы нанесли, осудив меня на смерть или, точнее, убив. Сеньор, я клянусь вам, что невиновен!

Он, конечно, предпочел не отвечать на последнюю фразу и спросил:

— А если я соглашусь с вашим предложением, вы отдадите мне револьверы?

— Нет, их я отдам лишь Хордану. Я вижу слева дверь. Куда она ведет?

— В пустую комнату.

— Оттуда можно выйти на улицу?

— Нет.

— Тогда пусть приведут моих товарищей. Мы разместимся в этой комнате, и вы распорядитесь снабдить нас сдой, питьем и сигарами. Хордан зайдет в эту комнату. Как только он прибудет, я передам ему револьверы. Но до этого оставлю их у себя.

— Вы дадите мне честное слово, что не попытаетесь бежать и будете вести себя спокойно?

— Да.

— И вообще не прибегнете ни к насилию, ни к коварству?

— Да. Но при условии, что вы дадите честное слово, что обязуетесь выполнить мои требования!

— Я даю это слово. Вашу руку, сеньор!

Я подал ему руку. Он медленно и нерешительно пожал ее.

— Майор Кадера не раз давал мне слово, но все время нарушал его, — продолжал я. — Я думаю, генерал, что в отличие от него вы — человек чести. Я доверяю вам и немедленно отправляюсь в ту комнату, там я подожду своих.