— Это немец? — спросил он майора.

— Он самый, — ответил тот.

— Хорошо! Вы, конечно, останетесь здесь, чтобы потом увести его.

Генерал достал сигарету из пачки, лежавшей на столе рядом с картой, сунул сигарету в огонь, поудобнее расположился, перекинув ногу на ногу, бросил на меня столь же уничтожающий, сколь и уничижительный взгляд и спросил:

— Ты родился в Германии?

Майор стоял у меня за спиной. Я отступил в сторону и посмотрел на майора так, словно бы полагал, что вопрос относится к нему.

— В Германии ты родился, или у тебя родители немцы, я тебя спрашиваю! — закричал на меня генерал.

Я еще раз взглянул на майора, словно подсказывая, что отвечать на вопрос придется все-таки ему.

— Я тебя спрашиваю! — крикнул генерал, вскакивая с места и направляясь ко мне.

— Меня? — спросил я с изумлением в голосе.

— Да, тебя! И отвечай, а не то прикажу открыть тебе рот!

— Я действительно думал, что вопрос адресован сеньору Кадера, и искренно радовался фамильярным отношениям, сложившимся между аргентинским генералом и его подчиненным.

— Слушай, ты! Ты знаешь, у кого находишься?

— Конечно, у тебя!

Он отшатнулся. Оба офицера, сидевшие за другим столом, вскочили со своих мест, а майор угрожающе схватил меня за руку.

— Chispas![128] — крикнул генерал. — Слышали ли вы когда-нибудь такое? Этот подлец смеет мне говорить «ты»!

— Еще удивительнее, когда генерал говорит «ты» подлецу! — ответил я.

Оба офицера схватились за свои сабли. Майор встряхнул меня, взялся за дверную ручку и спросил:

— Звать палача, сеньор генерал?

Тот покачал головой, снова подошел к своему стулу, уселся и произнес: