Недоразумение было улажено, и оба немца продолжали прерванную беседу, но теперь старались говорить тише, чтобы не провоцировать Отца Одиннадцати Волосинок на новые дискуссии. Около полуночи все, кто не должен был сейчас грести, закрыли глаза и вскоре заснули, убаюканные непрерывным монотонным плеском весел.

Когда Шварц и Пфотенхауер проснулись, стояла еще темная ночь. Вокруг царила полная тишина, весла грудой лежали на дне лодки: путь был окончен. Люди высадились на берег и привязали лодки к стоявшим у самой воды стволам деревьев.

Здесь тоже пришлось оставить небольшой отряд, который должен был стеречь лодки, остальные разобрали оружие и провиант, взяли в руки по факелу, и последний переход начался.

Дорога вела сквозь высокий лес, деревья стояли довольно далеко друг от друга, и пробираться между ними не представляло особенной сложности. Факелы горели ярко, так что проводники не могли заблудиться. Люди старались избегать малейшего шума, так как существовала вероятность того, что кто-то из отряда Абдулмоута может находиться поблизости.

Так, медленно и осторожно, солдаты двигались вперед в течение неполного часа, затем шагавшие впереди ниам-ниам остановились и о чем-то вполголоса доложили королю. Тот подошел к немцам и сообщил, что ущелье уже совсем близко, и воины спрашивают, следует ли им спускаться вниз.

— Нет, ни в коем случае, — возразил Шварц.

— Почему нет?

— Потому что это было бы неразумно. Если наши враги уже там, что, конечно, маловероятно, то, спустившись в ущелье, мы свалились бы прямо к ним в объятия. Однако скорее всего, они еще не подошли, и мы можем вполне не торопиться, а подождать наступления утра. Вели потушить факелы! Мы останемся здесь до рассвета, это самое умное, что сейчас можно придумать.

Огни тотчас были потушены, и теперь ни один человек, по воле случая оказавшийся в этом пустынном месте, ни на секунду не заподозрил бы о присутствии здесь нескольких сотен готовых к бою людей.

Утренние сумерки в Судане столь же коротки, как и вечерние. Было еще совсем темно, когда где-то глубоко внизу, на самом дне ущелья, раздался громкий птичий крик. В тот же миг, как будто утро проснулось по этому сигналу, мрак стремительно начал рассеиваться. В неясном сером свете стали постепенно проступать стволы деревьев, потом кустарники, вскоре можно было различить уже отдельные маленькие ветки, листья и цветы. Через какие-нибудь три минуты лес залил свет, и сотни, даже тысячи радостных птичьих голосов приветствовали восходящее светило.

Шварц и Пфотенхауер первыми поднялись с земли и дали солдатам знак отправляться дальше. Оказалось, что проводники прекрасно знали свое дело: стоило им ночью сделать еще хотя бы сотню шагов, и люди врезались бы в высокую, почти отвесную стену гранитных скал. Все горы Гута сплошь состоят из этого камня.