Он даже отступил немного в сторону и потом назад и окинул хунхуза с головы до ног довольным взглядом.

Словно сам он вырастил того хунхуза и теперь вывел на продажу.

Потом он похлопал хунхуза по плечу и перевел глаза на офицера.

— Здоровенный, ваше благородие, страсть какой.

И толкнул хунхуза слегка ладонью в плечо.

— И не сдвинешь…

Его попросили рассказать, где он достал хунхуза.

Он говорил долго, не опуская ни одной подробности и, как всегда, необыкновенно картинно.

«Иду, значит, так лощинка, этак лесок.

На охоту вышел.

Думаю: Может, что попадется.

Сами изволите знать, какие наши дела! Что убьешь — тем и сыт. Да, хорошо… иду… Конечно, тишина это, никого. Иду, думаю: Эх, хоть бы Бог благословил.

Вдруг слышу: Та-та-та, та-та-та.

Говорят где — то… Остановился… Слышу и то турукают. Прислушался— не по-нашему.

Стой, — думаю.

А у меня всего на всего восемь патронов… Ей Богу-с… Хорошо, думаю…

Как быть… Непременно это они.

Зашел в кусты, пополз.

Земля это мокрая, сами изволите знать — только оттаяла. Руки в грязи, борода в грязи, колени в грязи.

Одначе, ползу.