Сам ползу сам молитву читаю. Потому что, посудите сами, ведь один, и всего на всего, восемь патронов. Ей Богу-с, не вру. Да один еще не лезет: раздуло.

Ползу и думаю: Как попадется мне этот патрон после первого выстрела, что я тогда буду делать.

Отметил я его крестиком, да ведь тут уж где разбирать?

Сам себя ругаю: — Дурак ты, Егор, как есть дурак; было бы тебе этот патрон положить отдельно.

Хорошо, полз-полз, и вдруг мое почтенье… Вижу — сидят трое… Недалеко лошади ходят. Закусывают.

Ну и вы знаете, как это у них? Сейчас возьмет кусок в рот, оттянет как, с позволения сказать, резину, ножом — чик, отхватит, и проглотить, опять оттянет и опять — чик…

Совсем недалеко.

Даже слышно, как чавкают.

Как быть? Вижу — у них ружья. Опять же лошади… Подумал, подумал.

Эх, была не была.

Конечно, их трое, конечно, у них ружья. Да… Но тут запятая. Они меня не видят, а я вижу.

Приложился.

И знаете, не сразу выстрелил.

Оторопь взяла.

А ну как, думаю, мимо, а ну как, я-то в них, а они-то в меня… Да в три ружья, да ружья-то, вижу, у них магазинные… Стало-быть, я-то раз, а они пятнадцать раз.

Но, между прочим, выстрелил.

Гляжу один — брык.

Поглядел этот ли, по которому стрелял? Вижу — этот. Крайний, как сидел, так и уткнулся носом.

Я опять, вложил патрон, а уж стреляный не подбирал. Приложился опять.

И тут слышу: хлоп! хлоп! Потом опять: хлоп! хлоп! По дыму бьют.