Убеждая себя таким образом, Михаил понимал: мысли эти идут не от разума, а от его слишком эмоциональной нетерпеливой натуры. Той самой натуры, которую когда-то не однажды укрощал Холодков. Привычка к риску, к опасности? Но ведь тот же Воронин говорил: «Привычка к опасности — глупость. Такой привычки не существует. Есть притупление чувства опасности, то есть потеря чувства реальности». Справедливые слова. И напрасно он толкает себя на темную, неизведанную тропу. И пример с Антоном ничего не значит. В случае с Антоном было семьдесят процентов уверенности в успехе и, пожалуй, только тридцать процентов риска. Уверенности, основанной на точном знании. А сейчас в нем говорит самоуверенность — продукт извечного русского «авось».

В течение нескольких дней Михаил дежурил на улице Меркурий. Ничего нового он не узнал, кроме того, что Юрий ведет рассеянный образ жизни и устроить с ним встречу в канун новогодних праздников совершенно невозможно. С утра до вечера он был окружен приятелями либо веселился в студенческих компаниях на Вульминге, либо принимал хмельную ораву у себя дома, и тогда на втором этаже допоздна светились окна. Заглядывали к нему и девицы. Парень, как видно, пользовался отсутствием родителей и не терял времени даром.

Кончилось веселье на второй день нового года. Около одиннадцати утра Юрий, помятый и какой-то полинявший, пересек улицу и зашел в кафе.

— Как встретили Новый год, мсье Ферро? — осведомился буфетчик.

— Прекрасно, Андре. Но, должен признаться, мое участие в этой встрече отнюдь не было обязательным. Что поделаешь — у меня много друзей.

Юрий выпил три чашки кофе и вернулся домой. Он выглядел озабоченным и часто вздыхал.

«У парня наступило похмелье, — думал Михаил. — Воля его подавлена раскаянием. Ему необходимо оправдаться перед собою, вновь почувствовать к себе уважение. Более благоприятный момент повлиять на него вряд ли представится. Сегодня неудобно. Надо дать ему немного прийти в себя. Да и Лора занята. Но завтра... завтра воскресенье...»

Прямо из кафе Михаил позвонил в коммутатор Ратуши и назначил Лоре свидание завтра в десять в кафе «Лесная сторожка».

13

13

Они не виделись две недели. Оба были взволнованы встречей. Ему вдруг почудилось, что она слишком бледна, болезненно-бледна.

— Что с вами, Лора? Вам нездоровится? — проговорил он испуганно.

Прозвучавшая в этих словах искренняя тревога была куда красноречивее пылких объяснений. Не ускользнуло от Лоры и то, что, обращаясь к ней, он упустил слово «мадемуазель». Она наклонила голову, чтобы скрыть охватившее ее смятение, и сказала: