Дрова для костра были мокрые, дымили. Это и раздражало, и было опасно — дым мог издали выдать мое лесное укрытие. За километр от него я нашел сложенные в поленницы сухие березовые дрова. Снял с одной поленницы верхний мокрый слой и принялся носить к себе сухие поленца. Укладывал их под крышей, чтобы не вымокли от дождя. Вот так и обзавелся припасом для костра, и укрылся как следует от непогоды.

Кот был все время со мной. Когда лить прекратило, ходил в лес. Возвращался мокрый, терся об меня, грелся у огня, пел мне свою монотонную песенку. Веселей мне было с ним. Я говорил с ним, делился остатками еды, а он все принимал с необыкновенным достоинством. Хотя, несмотря на высокомерную мину, выглядел мой товарищ с отрубленным хвостом и обшарпанными ушами как настоящий бродяга, совсем не как упитанная домашняя гроза мышей.

Вечером я уходил в лес. Натягивал на хорошо известных тропах нити. Загораживал проход слегка укрепленными веточками. На берегах рек и ручьев, в местах бродов, затирал старые следы, чтобы после прохода группы остались свежие. Затем возвращался в укрытие. Не раз плутал в ночной темноте, подолгу искал его. Добравшись, подкладывал дров в укрытый глубокой ямкой огонь. Загораживал свод в шалаш, расставлял вокруг разные преграды, чтобы подбирающиеся к шалашу люди наделали побольше шума. Потом пек картошку. Ел ее с солониной, выпивал немного спирта и, не добавляя больше дров, чтобы не было лишнего света, укладывался спать на смолистых, обгорелых у огня еловых лапках.

Дождь барабанит по крыше, журчит вода, стекая со скатов. Жар от костра наполняет теплом мое тесное укрытие. Кот жмется ко мне, мурлычет песенку. Оружие у меня наготове, хотя ощущаю себя в полной безопасности. Кто сюда доберется в темноте?.. Ночь, мать несчастных изгоев, вынужденных скрываться от людей, укрыла меня своей завесой.

С утра иду наблюдать следы, оставленные ночью на тропках и тайных проходах. Запоминаю все тщательно, делаю выводы.

На следующий день после ухода коллег в местечко я заметил, что группа Паяка вернулась в Польшу. С того времени они за границу и не ходили. Может, ливни им помешали? Когда б я даже и не заметил их прихода в Советы, заметил бы их возвращение. Почти ничего не ускользает от моего внимания. Знаю, сколько мелких групп пошло в Советы, сколько вернулось. Узнаю это по следам и многим деталям — они, вместе взятые, дают точную картину ночной жизни в приграничье.

Кончился шестой день моей жизни в Красносельском лесу. Спирта уже нет вовсе, шоколад кончился. Осталось лишь немного солонины. Экономлю ее, постоянно голодный. Печеная картошка без соли уже надоела донельзя. Группа Паяка так за границу и не пошла, и меня ничего не держало здесь. Не стоило следить дальше, проще было узнать про партию в местечке. Обдумав все, решил я этой ночью идти за границу.