— Хватит гуманитарий, какой выискался, — ударив по столу ладонью, заорал начальник. — Ни в одном законе не написано, чтобы заключённых содержали в люксовых камерах и кормили ресторанным меню.

— А надо бы, — спокойно возразил Беда.

— Ты тут такую ахинею нам нагородил, что мы год будем пережёвывать твою информацию.

— Вы первые начали меня спрашивать, а не я вас. Вот я и выразил вам свою оригинальную точку зрения, которую вы назвали ахиней. Но я вам одно скажу, что в каждой ахинеи можно найти зерно разума. Это я к чему говорю, что уважать чужое мнение вы обязаны.

— На, подписывай и уходи, чтобы глаза мои тебя больше не видали, — не смотря на Беду, сказал начальник.

Он через стол подал ему постановление о лишении его на месяц приобретения продовольственных товаров в магазине.

Беда попросил у него авторучку. Поставил свою подпись и направился к двери:

— Постой, — остановил его начальник, — а про срок ты так нам ничего не сказал. Сколько ты всё — таки себе отмерил?

— Всё будет зависеть, на каком году жизни моя болезнь, заработанная в зоне, остановит моё дыхание, — скорбно, держась за сердце, сказал Беда и вышел за дверь.

Беда пришёл к себе в отделение, где дежурный ему сообщил, чтобы он при возвращении поднялся в кабинет воспитателей.

В кабинете в этот раз находилось не двое, как это было раньше, а пять человек. Там сидели воспитатели других трёх отделений их корпуса, которых он знал только визуально.

Беда прошёл к столу и, спросив разрешения, сел на стул, поняв, что разговор будет не коротким.

— Имел честь познакомиться с начальником? — спросил Пётр Егорович.

— Да, спасибо, приятное было знакомство. Он может выслушать оппонента и дать оценку сказанному.

— Что, небось, нахамил ему своей философией, — поинтересовался Иван Иванович.

— Ни в коем разе, я к взрослым товарищам всегда с уважением отношусь. Даже если я нашего начальника колонии не буду уважать, как человека, я всегда буду уважать его должность.

— Нас с Петром Егоровичем, ты тоже уважил, наговорил нам разной чуши, про своё и мамино творчество.

— Вы первые начали Иван Иванович, — не я. И меня в тот миг посетила муза комедии Талия, а ей я отказать не мог. А если серьёзно, то я в фильмах на самом деле снимался. В роли статиста в фильме Свет далёкой звезды.

Пётр Егорович слушая Беду, скривил лицо, как от зубной боли, а другие воспитатели с интересом и с улыбкой наблюдали за новоявленным фантастом.

— А в нашей семье знаменитость одна, это мой прадед Давид, — известный селекционер, был лично знаком с Иваном Владимировичем Мичуриным. Он мне письма от него показывал.