– А вы, ребятки, не из Прибалтики?

– Нет, мы из Москвы, – только и нашелся я, что ответить ему, – а почему так решили?

– Ну, как-то внешне похожи, – промямлил дедок, в этот момент двери открылись, и он выпорхнул в Троицке.

Мы с Серегой переглянулись и поняли, что пенсионер стал жертвой стереотипов и частого просмотра новостей по телевизору. Как мы знали, тогда в Прибалтике набирали силу националистические настроения, и ветераны войск СС и их идейные соратники из числа молодежи все время проводили собрания и марши по улицам Риги, Таллина, Вильнюса. Все эти шествия прибалтийских неонацистов обязательно показывали в новостях. И, конечно же, этот дедок, как и все пенсионеры, смотрел телевизор сверх полезной дозы. Когда он увидел в автобусе нас с Серегой в шапках, напоминающих немецкие кепи времен Второй Мировой, у него сразу же сработало воображение, и по ассоциации с недавно виденными парадами легионеров войск СС он приравнял нас к прибалтам.

Это было забавно, особенно на фоне совершенного равнодушия к нам остальных пассажиров. Да и вообще, в те времена можно было спокойно встретить в метро человека в немецкой кепке, и если ты сам был в курсе дела, то мог определить, кто перед тобой: тайный неонацист, военный реконструктор или просто копатель.

Мы вышли из автобуса, перешли на другую сторону шоссе и снова оказались перед большим полем. Тут я Сереге начал объяснять всю диспозицию.

– Через это поле проходили русские войска 21 сентября 1812 года, они здесь стояли пять дней перед Тарутинским маневром. Мы только что проехали реку Красная Пахра. Главные силы стотысячного русского войска расположились южнее реки, а авангардные отряды были выставлены на направлениях, где могли показаться французы. Вот это поле перед нами, возможно, таит какие-нибудь предметы, оставшиеся от русского лагеря. Хоть они тут стояли недолго, но они стояли прямо на поле, а значит, надо искать потерянные монеты, снаряжение, мелкие вещи.

От Калужского шоссе поле было немного прикрыто лесополосой. Прямо за полем были коттеджи. Ближняя к шоссе часть поля, очевидно, обрабатывалась чаще, чем дальняя. Оно было по форме скорее прямоугольником, вытянувшимся вдоль дороги, по длинной стороне поле протянулось примерно на полтора километра, а по ширине в самом толстом месте было метров 700. В реальности оно нам казалось неимоверно большим, однако вся дальняя часть поля уже успела в этом году зарасти высокой травой. Нам оставалась полоска со скошенной травкой и прореженной землей.

Пока мы в привычной уже для нас манере дошли до середины поля, солнце скрылось за тучи, небо стало серым.