Судя по виду, эти лопатки были выкопаны совсем недавно. Но были найдены они не здесь, а сюда их только принесли из другого места.

– Может, тарховские приезжали, – Гена стал осматриваться, приглядываясь к дороге, – а вот и следы УАЗика. Они проезжали тут как раз с Загорья, вот тут они застряли в глине, – Гена прошел по дороге наискосок, – дальше они ее вытолкали. А лопатки бросили тут как хлам.

Я стал перебирать лопатки, желая рассмотреть сохран. Это были саперные лопатки РККА, судя по клепкам на штыках и по кольцам на том месте, куда вставлялся черенок, это были лопатки раннего образца. Я взял одну, на вид самую крепкую, обтер ее о траву, и тут увидел, что под тонким слоем ржавчины скрывался вороненый металл! Даже кромка лезвия у лопаты по большей части сохранилась и поблескивала через ржавчину и грязь. Я постучал лопаткой о землю, потом постучал ей по дереву – она была очень крепкая, металл был плотный. Тогда я решил забрать одну лопатку себе как трофей.

Гена тоже взял одну из лопаток, на его взгляд тоже крепкую, отломал у куста ветку. Этой же лопаткой он обстрогал эту ветку и вставил ветку в лопату вместо черенка. Получился импровизированный шанцевый инструмент, при этом достаточно крепкий, чтобы им можно было пользоваться по прямому назначению.

Когда мы поравнялись с Сашей, его восторгу не было предела.

– Гена, тебе даже с собой лопату брать не надо! – восклицал он, – ты в лесу найдешь лопату и ей будешь копать.

– Теперь ты понимаешь, какие это места, – теперь Саша обратился ко мне, – тут даже лопаты лежат уже готовые в лесу, только подбери и сделай черенок.

Гена смущенно улыбался, и по всему было видно, что ему такое внимание было лестно. Что и говорить, Саша умел не только ругаться, но и делать людям приятно. Это был искусный навык манипулирования людьми, с которым я ранее не встречался. Саша умел выстраивать отношения с людьми, грамотно поддерживать контакт с теми, с кем было выгодно общаться, и даже расположить к себе стороннего человека, на всякий случай оставляя его настроенным к себе как минимум нейтрально, а в любом случае оставляя в разряде знакомых. Саша мог быть дружелюбным, общаясь с человеком лично, но в его отсутствие мог говорить о нем пренебрежительно и даже грубо. Для меня такой подход был достаточно непривычным, потому что я привык делить людей исключительно на «своих» и «чужих», без полутеней. Я впервые задумался об этом, и теперь на все поступки Саши и его взаимоотношения с людьми стал смотреть более внимательно. Определенная степень двуличности в его характере стала проявляться для меня довольно четко.