— Виконт просил вас поговорить со мной?

— О нет! Мне кажется, он уже достаточно большой мальчик, чтобы самостоятельно вести свои дела.

— Тогда, дядюшка, вы более любопытны, чем он… и я. А поскольку виконт ни разу не спрашивал меня об этом, я никогда всерьез не задавала себе этот вопрос.

«Черт! — подумал аббат, вертя свою табакерку. — Неудачное начало разговора. Эта девчонка вертит мною как хочет».

Госпожа де Ружмон недовольно поджала губы, щелкнула пальцами, поднялась, затем снова села, собираясь вмешаться в разговор.

— Но все же, — продолжил старик, — с отвращением или с радостью вы смотрите на заключение этого союза?

— Вам нужен прямой ответ?

— Да!

— Хорошо! Эта мысль приводит меня в отчаяние.

— Ах, боже мой! Я так и знала, — растерянно воскликнула госпожа де Ружмон.

— Значит, господин де Монвиль вам не нравится?

— Он меня пугает!

— Но ведь он хорош собою, благородного происхождения, умен, бескорыстен, он воплощенная деликатность. У него есть все, чтобы нравиться. Скажите, что в нем отталкивает вас?

— Я его не люблю.

— Это все красивые слова, дочка.

— Увы, нет, мама. Я лишь отвечаю на ваш вопрос.

— Это глупости! Вы сходите с ума и заставляете меня терять голову. Попробуйте представить, что было бы с нами, если б нас бросили на произвол судьбы — ведь мы остались бы в руках бандитов, если бы не рыцарская преданность этого достойного дворянина! Вернитесь мысленно к осаде Фарронвиля. Вспомните дикие крики, жестокость и смерть, подстерегавшую нас на каждом шагу. И какая это была бы смерть, Боже праведный! Вспомните долгое и страшное заточение в том жутком доме, из которого доносились завывания демонов. Безобразную старуху, всех этих людей со зловещими лицами.

Виконт сумел прервать этот отвратительный кошмар, а вы не желаете его знать, проявляя самую черную неблагодарность.

— Матушка, вы правы. Я неблагодарна и ненавижу себя, потому что не испытываю к нашему благодетелю даже простого дружеского чувства. Но, повторяю, я не могу. Он пугает меня. Ах, если бы еще оставались монастыри, где можно плакать, молиться и забыть обо всем, я бы нашла там приют!

— Она сумасшедшая! Ее надо связать, посадить под замок! — воскликнула возмущенная графиня, теряя чувство меры, в то время как потрясенный аббат в растерянности искал достойный предлог, чтобы удалиться. Он обожал свою племянницу и не хотел ссориться с ней.