– Ах, капитан, право, жаль…

– Ну, говори, Марий! – сказал Бессребреник, которого всегда забавляли выходки боцмана.

– Я вот что думаю: если б мадемуазель Фрикетта[39] была с нами!

– Правда, Марий, – вставила миссис Клавдия, – нам действительно без нее очень скучно. Что-то она теперь делает?

– Она, верно, теперь в Париже у своих родителей и ожидает окончания войны за Кубу, чтоб выйти замуж за своего жениха, который приходится ей двоюродным братом, за капитана Робера… Ресаіre! Ей будет досадно, что она не согласилась поехать с нами вокруг света, когда мы ее приглашали. А ей ведь очень хотелось прокатиться на «Бессребренике», на котором с нами случилось при высадке на Кубу одно памятное событие… когда нас спасал другой «Бессребреник» – воздушный шар. Вся беда в том, что она боялась огорчить своих родителей… маменька так ее уговаривала, что дочка, наконец, осталась… А потом, она находила, что путешествие будет однообразным. Хорошенькое однообразие! Возня с крокодилами, ваш арест… черные платки тугов… убийства… встреча с этими прекрасными детьми… Если только все это рассказать кому-нибудь, люди скажут, что я сочиняю, мелю чепуху! Ах, мадемуазель Фрикетта, как бы нам было весело, если б вы были с нами!

Все посмеялись этому потоку слов, который, несмотря на свою совершенно невероятную форму, живо напомнил всем дорогую отсутствующую.

Скачка продолжалась все с той же скоростью, не прерываясь ни на минуту; один за другим следовали толчки и удары, и едущие пребывали в сильном изнеможении. Волей-неволей пришлось остановиться невдалеке от деревни… Наступала ночь, и дальнейшее бегство становилось невозможным. Кроме того, у беглецов не осталось никаких припасов: ни пищи, ни питья. Капитан велел сделать остановку и спустился вниз со своими спутниками, между тем как факир и вожатый Шиндиа, оставшийся без дела после смерти животного, отправились на поиски провизии.

К всеобщему удивлению, Патрик и Мэри, несмотря на истощение и волнение, причиненное им крушением поезда, перенесли бешеную скачку без малейших жалоб. Бедные дети растратили свои последние силы, последнюю энергию на борьбу с усталостью, а их физические страдания еще усиливались от нравственных огорчений. Мэри, щеки которой ярко горели, имела нездоровый вид. Она едва держалась на ногах и, видимо, была очень слаба. Марий и Джонни развернули камбоджийские матрацы, и молодая девушка, совсем ослабевшая, тяжело упала на один из них. Миссис Клавдия села рядом с ней, приподняла ее пылавшую голову и тихонько, с нежностью сестры, заботилась о ней, утешая душу и ублажая тело. Вожатый принес несколько прекрасных лимонов, сочных и душистых. Молодая женщина выдавила сок из одного из них, держа его над самыми губами девочки, которая прошептала: «Благодарю!» и принялась много и быстро говорить, как в лихорадке.