И крестьяне, и рыбаки дошли до крайности.

В Сорте зимой ели желуди; весна выдалась засушливой, и пришлось поливать каждый дюйм, для чего спешно копали оросительные канавки. Над Фаролем судьба смеялась. Весной и тунец, и сардина пришли в положенные сроки; рыбы было много, но баркасов — только два; поймали меньше обычного, и свадеб весной не играли. Дон Альберто, смирив гордыню, отправился к Муге, и тот принял его в кабинете, обставленном, по словам дона Альберто, с поразительным безвкусием. Дон Альберто собирался спросить, не даст ли Муга денег для возрождения местного хозяйства, как паровозик примчал телефон, и дон Альберто был вынужден до конца выслушать разговор с каким-то мадридским спекулянтом — тот боялся, что цены на свиней упадут, и спешил сплавить сто тысяч голов.

Муга купил пятьдесят тысяч, позвонил кому-то и тут же перепродал; затем изъявил готовность выслушать дона Альберто. Тот начал излагать ему свои планы; Муга слушал сочувственно, но под конец покачал головой. Прошлого не вернуть, сказал он, надо думать о будущем. Какой смысл вкладывать деньги в современную ирригационную систему, если на орошаемой земле будут выращивать нетоварные культуры?

Товарная культура — та, которую можно продать, а фасолью много не наторгуешь. Да и с рыбной ловлей в прибрежных водах пора кончать, и никаких заблуждений на этот счет быть не должно. Это дело прошлого, и кредитовать постройку новых баркасов — бросать деньги на ветер.

— Я хочу помочь людям, такая уж у меня натура, — сказал Муга дону Альберто. — Но дать им денег на то, чтобы они продолжали жить по-старому, — значит обречь их на вечную нищету. Конечно, если смогу, помогу, но хотелось бы быть уверенным, что деньги, которыми я их ссужу, вернутся ко мне. Если у вас появятся какие-нибудь соображения на этот счет, я к вашим услугам.

Дон Альберто встал. Разговор был окончен.

— Мне кажется, что мы говорим о разных вещах, — сказал он.

Муга начал кампанию по благоустройству Фароля и столкнулся здесь с некоторыми трудностями. Он купил еще две старинные виллы. Одну перестроил внутри, а строгий фасад облицевал веселенькой португальской плиткой. К другой вилле он пока не приступил — в этих развалинах занимали две комнаты Мария-Козочка с матерью. Они вносили мизерную квартплату, так что все было по закону, и избавиться от них было нелегко. Надо было что-то придумать, найти какую-то лазейку; отступать от задуманного ему было нельзя — его образ сразу бы померк.

В поле его зрения попала и яркая лачуга Кармелы. На этот раз закон был на его стороне. Лачуга была построена без разрешения, и снести ее ничего не стоило. Но Муга предпочел более гибкую тактику.