— Довольно, — оборвал посланца Долгоруков. — Эти песни мы уже слышали. Что ответим? — обвел он всех взглядом.
Голохвастов опустил взгляд.
— Будем стоять до последнего, — ответил за всех архимандрит. — А этот… — с презрением кивнул он на перебежчика, — пусть отправляется к своим подобру–поздорову, жаль, нельзя на дыбу его.
Долгоруков усмехнулся:
— Кровожаден ты, отче.
Архимандрит не ответил, скрестил руки па груди. Посланец потупился и отвернулся.
— Эй, выведите гостя за ворота, — крикнул князь страже, сжав кулаки. — Передай своим хозяевам: будем драться до последней капли крови! — крикнул он вдогонку посланцу.
Едва затих звук шагов, Иоасаф поднялся.
— Пойдем Трещеру давить, — сказал он ратнику.
Трудно было Аникею. Размозженное колено, еще окончательно не поджившее после вылазки, саднило так, что силушки никакой не было, но Багров не показывал виду, крепился из последних сил.
Инок Андрей переселился к Аникею. Поначалу, сразу после исчезновения Ивана, к ним часто заходила Наталья. Сокрушалась, что за горе–злосчастье с Ваней приключилось, да как он чувствует себя сейчас в лазарете монастырском.
— Почему но оставил его у себя, Аникей? — спрашивала она, вытирая глаза. — Зачем в чужие руки отдал? Я бы сама его выходила.
— А ежели хворь заразная? Половина крепости вымрет — кто защищаться будет? — оправдывался угрюмый Аникей, который терпеть не мог всякой неправды, а теперь вынужден был лгать Наталье.
Девушка всхлипнула:
— Там он в мешке каменном…
— Там его вылечат, Наташа, — веско произнес Андрей.
А через несколько дней она пришла в избу к Багрову и с плачем рассказала, что пыталась пробиться на монастырское подворье, проведать Ивана. Шанежек напекла, молока раздобыла. А стража не пустила ее дальше ворот.
— Терпи, Наталья, — погладил ее Аникей по золотистой косе. — И жди своего сокола.
— Такая уж судьба женщин на Руси — соколов своих ждать, — тихо добавил Андрей. — А что слышно в крепости?
— Все по–старому… Голод, холод… — рассеянно ответила Наташа. — Мужики баяли, ворог нажимает. Особливо его пушки донимают.