— Это кто — мы? — спросил второй князь.

— Пушкари, — пожал плечами ратник.

Долгоруков нахмурился:

— Кто научил?

— Аникей Багров.

— Да разве сие возможно — палить по цели невидимой? — повысил голос князь Долгоруков. — Стреляете в белый свет как в копеечку. А у нас ядер, пороху не хватает. Может, он — лазутчик польский, Аникей Багров?

— Кто дозволил ему с пушкарями дело иметь? — вступил в разговор другой воевода.

— Знаю я хорошо Аникушку Багрова, — погладил бороду архимандрит.

Долгоруков перевел взгляд на Иоасафа.

— Наш Багров, троице–сергиевый, — снова погладил бороду архимандрит. — Столярную работу для обители делал. Придумал, как мужикам бревна легче таскать…

— Слышал про сие, — подтвердил Долгоруков. — Ладно, ежели ручаешься за него — действуйте. А ты передай пушкарям, — повернулся он к ратнику, — Трещеру не подавите — головы всем поотрываю.

— Трещеру, — машинально поправил ратник.

— Мне все едино, — ответил князь. — Ступай с ним, отче.

В другое время архимандрит вспылил бы: еще потягаться, чья власть в крепости выше — духовная либо светская? Но теперь не до тяжб было — каждая минута промедления могла дорого обойтись. Иоасаф не смирился, но решил отложить спор до лучших времен.

Когда архимандрит и ратник подошли к двери, снаружи послышался шум, дверь приотворилась.

Воеводы переглянулись.

— Что там?! — крикнул Долгоруков.

— Посланца от поляков привели, — доложил стражник с алебардой, появившийся в дверном проеме.

— Веди, — велел князь.

В гридницу вошел человек с бегающими глазками, в туго подпоясанной поддевке.