— С домашнего огорода, свойская. Родители у тебя есть?
— Отец в первые дни войны ушел на фронт и вскорости погиб. Мама вместе с заводом была эвакуирована из Ленинграда и сейчас живет и работает здесь, на Урале.
Молева кивнула.
— До войны ты где работал?
— В ленинградской конторе Госбанка работал.
— Значит, ты наш, банковский?
— Да, я окончил учетно-кредитный техникум.
— А жена или девушка есть у тебя? Ты ничего такого не подумай, но здесь у нас много одиноких девчонок и молодых женщин. Присматриваться они к тебе будут.
Ермолай вспомнил Ирину Лазо, хохотушку-пампушку с васильковыми глазами и льняной косой, первую настоящую симпатию. Непостижимую и непонятную капитана Ципок… Медсестру Милу… Потом почему-то Наташу Бузину с белыми волосами и широко раскрытыми зелеными глазами. И… Онись Христолюбову с карими глазами и бархатным голоском…
Улыбнулся и вымолвил:
— Есть девушка.
— Ну и славно, — выдохнула женщина. — Ешь давай, да поедем на наш объект.
Положила на стол пачку махорки и спросила:
— Ты не куришь?
— Нет.
— Это хорошо. Но пачка пусть будет у тебя в номере. Говорят, махорка защищает от паразитов всяких, да и недобрых людей.
Ермолай не верил во всякие там приметы, но изрек:
— Спасибо, пусть будет…