– Они обвинили заклинателя в смерти ребенка? – Сората повернулся к Генри. – И… и сделали с ним это?

Дрожь охватывала тело, стоило представить, как разъяренная толпа мечется, зажигает огни и идет на берег, освещая себе путь факелами. Он почти видел, как впереди шла та, кого он любил, и она желала его смерти.

Генри молчал.

«Вход в пещеру завалили камнями, и монах из храма на холме запечатал вход молитвой. Много дней подряд тряслась земля, гнев преданного оммёдзи отравлял воду и воздух, много людей тогда заболело и умерло. А когда прекратила земля трястись, все вздохнули с облегчением. К храму потянулись благодарные люди, неся дары, а к пещере строго настрого запрещалось приближаться. Тот, кто отворит пещеру, выпустит в мир великое зло».

– Его выпустил Малберри.

Сората кивнул. Его немного мутило от перенапряжения, сердце в груди ухало как отбойный молоток.

– Этот человек был жив, но он умер много-много веков назад. Его убили люди, которым он помогал!

– Само собой, он умер, – ответил Генри задумчиво. Казалось, он не здесь, а там, столетия назад. – Мононокэ не человек. Он то, что прежде им было, но изменилось из-за злости, гнева…

– Обиды, – добавил Сората. – И здесь даже не указано его имя.

– Имя очень много значит, – заметил Генри. – Если знаешь настоящее имя демона, его можно подчинить. Это Курихара вычитал в книге Малберри.

Сорате стало жаль безымянного заклинателя, который погиб из-за чужой глупости, зависти и жадности. Похоже, люди всегда были одинаковы, что в древности, что сейчас.

– Мы должны его остановить, – сказал он и тут же поправился. – Нет, мы должны помочь ему. Да, Генри. Мы должны его спасти.

Сората вдруг почувствовал, как буквально заряжается энергией. Он нащупал верный путь – не убить, но освободить. Он обхватил лицо Генри ладонями и поймал его взгляд.

– Представь, каково это, быть заживо погребенным из-за пустой клеветы. Его предали, его имя предали забвению. Никто этого не заслуживает, никто.

Генри его не понимал, это читалось по глазам.

– Опомнись. Мы говорим не о человеке, который жил когда-то и умер. Мы говорим о монстре, который хочет возродиться в твоем, между прочим, теле, – он скинул руки Сораты со своего лица. – Если будет нужно, я уничтожу его. Сострадать буду потом. Ты для меня важнее. Это тебе ясно, благодетель?