И после молчания:

— Наверное, и вы знавали когда-то лучшие времена?

Кузнец положил рядом со мной медальон, который подарила моей маленькой сестре добрая и несчастная Сора-ханум. Не принес этот амулет ей счастья. А может, и нет его вовсе? Нет счастья в этой стране, будь она трижды проклята! Нет счастья для людей, покинувших отчий край. Только на родине может жить человек счастливо. На чужбине он гибнет, как чинара в солончаках! Гибнет!

Вдруг я осознал, что говорю все это вслух. Кузнец смотрел на меня долго и неотрывно. В суровых глазах его впервые мелькнуло сострадание.

— Лежи, — сказал он. — Пока не поправишься, лежи. Пищу, постель я тебе обеспечу, а о расчете не беспокойся. У тех, кто трудится, не только руки для работы. У нас сердце еще есть в груди.

Он ушел.

А я остался один со своей бедой — огромной и неодолимой, как море…»

* * *

Майор Дауленов закрыл тетрадь, погасил лампу. Угольно-черная, чужая ночь стояла за окном. Дауленов прилег, но не сомкнул глаз до рассвета.

Утром он явился к начальству, доложил о дневнике Навруза, о преступлениях, совершенных Пиржан-максумом, о безвинно пострадавшем Базарбае.

— Совесть меня мучит, — сказал Дауленов полковнику. — Чувствовал тогда: что-то не так в этом деле об убийстве следователя Ибрагимова! Не иначе, кто-то стоял за спиной Базарбая, прикрывался им. Подлинный убийца так нами и не найден, думал я не раз.

— Это теперь, когда вы прочли дневник Навруза, вам так кажется, — возразил полковник.

— Нет, — Дауленов потер высокий с залысинами лоб. — Я потому и обвинительное заключение не хотел подписывать! Но явился тогда из Нукуса один выскочка. Мальчишка совсем, а гляди: в два дня разобрался в деле и отдал Базарбая под суд. — Дауленов помолчал и закончил, как бы рассуждая вслух: — Да и то сказать, все улики были против Базарбая.

Он поднял глаза и попросил:

— Я понимаю, товарищ полковник, время сейчас военное. Но разрешите, я съезжу в Каракалпакию? Может, удастся кому-то помочь.

— Поезжайте, — сказал полковник, — и не надо благодарить, не на свадьбу едете.

У дверей Дауленов остановился.

— Возможно, этот человек еще раз явится сюда, — он показал на измятую тетрадь. — Скажите, пусть подождет меня.

— Хорошо, — сказал полковник.

Но Навруз Пиржанов больше не пришел.