Я с удивлением слушал. Время, когда он занимался делом в соответствии с его идеями, было потрачено впустую на какую-то ерунду, подумал я; но он сидел здесь и болтал, как сорока-сплетница, с девушкой, которая явно не проявляла большого интереса к разговору.

На больших часах в нижнем зале пробило восемь, а он все еще рассказывал о смешных случаях из своей жизни, описывал каштаны и поющих черных дроздов в Сен-Клу или маскарад в латинском квартале.

– Что волнует этого человека? – пробормотал я про себя. – Он заливается, как смазанный фонограф!

Должно быть, было без четверти девять, когда в состоянии пациентки начали появляться изменения. Вежливая невнимательность к французу переросла в подобие открытой враждебности. Еще через пять минут она, казалось, впала в беспамятство и лежала, уставившись в потолок. Затем, медленно, но верно, ее слишком тонкое лицо стало вытягиваться, искажаться – верный признак физического и нервного истощения.

– Ах-ха, мы начинаем действовать! – восторженно заявил де Гранден, подбежал к стулу и открыл маленькую черную сумку.

Из сумки он извлек странное приспособление – что-то вроде игрушечного вращающегося вентилятора, который можно было купить в магазинах подарков – вентилятор, состоящий из трех витых полос, как изогнутые крылья пропеллера, с кнопкой пуска на ручке. Но этот вентилятор, вместо того, чтобы иметь крылья из цветного металла, был снабжен ярко-никелевыми пластинами, которые сияли в свете лампы, как три новых зеркала.

– Посмотрите, мадемуазель, сюда! – резко крикнул де Гранден, опираясь на меня, чтобы одновременно включить электрические лампы в полную силу.

Девушка перевела сонный взгляд с потолка на маленького француза. Мгновенно он поднес свой зеркальный вентилятор на расстояние шесть дюймов к ее лицу и начал резко крутить его быстрыми рывками на вращающейся петле.

– Regardez, si’l vous plaît[211], – приказал он, вращая крутящиеся зеркала все быстрее и быстрее.

Три ярких металлических пластины будто слились в единый диск, от их вращения бесчисленные крошечные лучи света рассеивались, словно брызги. Мгновение девушка без интереса смотрела на яркие, вращающиеся зеркала, но ее глаза, казалось, постепенно сходились к носу, стремясь следовать за вращениями вентилятора. И сосредоточенное, увлеченное выражение начало возвращаться к ее лицу.

– Спать, спать и отдыхать. Спать и не слушать приказов тех, кто хочет, чтобы ты была больной! Спать, спать! – командовал де Гранден тихим, серьезным голосом.

Медленно и спокойно ее веки прикрыли очарованные глаза, грудь поднялась и судорожно упала один или два раза, затем нежное дыхание девушки сказало нам, что она повиновалась приказу и забылась в тихом сне.