– Как… – начал было я, но он нетерпеливо махнул мне.

– В другой раз, друг мой, – пообещал он, предупреждая быстрым жестом. – Сейчас не время говорить – на карту поставлено слишком многое.

Всю ночь он просидел рядом с кроватью, поднимая свои вихревые зеркала, и командовал «спать» жестким голосом всякий раз, когда девушка начинала ворочаться на подушке. И каждый раз его приказ неохотно исполнялся. Пациентка спала непрерывно, пока не начали появляться первые слабые полосы рассвета на востоке.

– Итак, теперь… – воскликнул де Гранден, поднимаясь со стула, снова открыл черную сумку и достал пучок веток омелы.

Он заметался по комнате туда-сюда, подпрыгивая, и больше всего напоминал крестьянку, выгоняющую мух из дома летом.

– Анна Василько, Анна Василько, что бродит за пределами могилы, – приказал он, взмахивая своей маленькой щеткой, – я приказываю тебе вернуться, откуда пришла! Смерти ты скажи: «Ты мой хозяин и мой господин!», а могиле: «Ты мой возлюбленный и мой жених!». Твои дела в этом мире завершились, Анна Василько! Ты попадешь в мир, который избрала своим жилищем, бросив свое тело в море!

Рядом с окном, где мерцание электрических лампочек смешалось с лучами затухающей луны и солнца наступающего утра, он трижды повторил свою команду, размахивая кистью вперед-назад в сторону океана, который ревел и бушевал у пляжа на расстоянии в четверть мили.

Под взмахами его кисти показалось что-то невидимое, но достаточно осязаемое: белые занавески медленно шевельнулись в неподвижном воздухе, и на мгновение я подумал, что разглядел слабую тень, отброшенную на стену цвета слоновой кости. Появилась чудовищная тварь размером со льва и не похожая на то, что я когда-либо видел или воображал: она, казалось, напоминала не то летучую мышь, не то лису, с длинной остроконечной мордой, когтистыми лапами и большими крыльями по обе стороны спины.

– Убирайся, несчастная! – крикнул де Гранден, ударив прямо в тень своими веточками омелы. – Бедная душа, которая решилась исполнить свое бездумное обещание, вернись на свое место и оставь других жить под Богом!

Страшная тень покоилась на белой стене еще одну долю секунды, и затем, как дым под ветром, исчезла.

– Ушла, – тихо произнес де Гранден, закрыл окно и выключил свет. – Позовите сиделку, прошу вас, друг мой Троубридж. Теперь ее обязанности будут проще. Немного лекарств, немного тонизирующего, много отдыха и еды – и мадемуазель Джули станет прежней.

Мы на цыпочках вышли в зал, разбудили спящую сиделку и отправили ее к пациентке.

– А теперь настало время объяснить все, что случилось ночью, полагаю? – сказал я немного резко, когда мы ехали домой. – Вы были молчаливы все это время. Так вы объясните сейчас?