— Но никогда я не буду. Ни с кем. Из-за. Необходимости, — я сделал паузу и посмотрел Маринке прямо в глаза и рубанул. — И уж тем более, из жалости.

Надежда, мечта разгоралась в этих глазах. Правду все же говорят, что женщины чувствуют, когда говорят от чистого сердца. А тут, куда уж чище. А теперь жахнем контрольный!

— Жалость помогает лишь слабому, — произнес я, чеканя слова. — Сильного она лишь оскорбляет.

— Но я…, - начала было девушка.

— Тот, кто смог разорвать порочный круг и вырваться из дерьма, в которое попал, — сказал я серьезно, испытующе глядя на нее. — Явно не слаб.

Я еще некоторое время смотрел на Маринку. Она молчала, смотря на меня.

— Ну что, поехали? — спросил я, наконец.

Марина в ответ лишь кивнула.

День сегодняшний.

Андрей Александрович сидел на лавке. В руке его дымилась сигарета. Его глаза скользили по ботве картошки, по грядкам, зеленеющим молодой зеленью. По бане, стоящей чуть поодаль. И ничего этого не видели.

Сегодня он проснулся рано. Пока жена спала, он оделся, вышел в огород. Еще со вчера жена наказала поставить дуги на гряду с огурцами. Поставив их, он сел на лавку. Да так и просидел на ней уже, наверно, с час. Необъяснимо гадко было на душе.

Вспомнилась Марина. Его собственные слова, чтобы она больше не появлялась здесь. Сказанные в гневе, после того, как на работе, Кабан, мастер их цеха, сказал, что он с его дочерью… Отдохнул.

Козел. Андрей Александрович сплюнул. И получил свое. Давно надо было этому гондону, морду почистить.

После он уволился. Плюнул на пятнадцать лет стажа и уволился. Не было сил смотреть на ехидные или сочувствующие лица вокруг. Без работы он не остался. И чего цеплялся за этот гребаный цех? Может, все-таки, его вина, что он тогда не смог зарабатывать нормально? Может, если бы ни его упрямство, то Мариша не покатилась бы по этой дорожке? Которая ее и сгубила…

Язык уже щипало он незнамо какой сигареты. Ладно, хоть Мишка нормально живет. Работает, жениться хочет. Только вот увлечения эти его. По лесу бегать. В эти его Поиски. И чего они там ищут? Нда…

Но душа-то болит все равно. За доченьку. Держал ее на этих самых руках. Радовался за нее. Переживал. И сам выгнал. Вроде как, не получилось. Как деталь запоротую выбросил…

— Андрей! — послышался голос жены из раскрытого окна дома.

— Ну? — не вставая, отозвался мужчина.

— А. Вот ты где. Иди завтракать, — сказала женщина.