Мешанг смотрел на него разинув рот, не в силах произнести ни слова.

– Обязанность исламского правительства – поддерживать закон Аллаха. – Лицо муллы потемнело, когда он продолжил: – Аллах свидетель, мы не можем контролировать всех фанатиков и простодушных, заблуждающихся людей. Аллах свидетель, есть среди них такие, кто, в силу своего рвения, совершает ошибки. И, Аллах свидетель, есть и такие, кто использует революцию во зло, прячась под личиной патриота, многие искажают ислам ради своих грязных целей, многие не следуют слову Аллаха, многие стремятся опорочить нас и подорвать доверие к нам, есть даже много таких, кто не по праву носит чалму, кто не заслуживает носить чалму, даже некоторые аятоллы, даже они, но с помощью Аллаха мы сорвем с них их чалмы, очистим ислам и выведем зло под корень, кто бы они ни были…

Эти слова не доходили до Мешанга. Его разум взорвался неожиданной надеждой.

– Он… Мой отец… Я получу наше… имущество назад?

– Наше исламское правительство – это правительство закона. Высшая власть принадлежит одному лишь Аллаху. Закон ислама абсолютно обязателен для всех, включая исламское правительство. Даже наиблагороднейший посланник, с кем да пребудет мир и покой, подчинялся закону, который явил один лишь Бог и который изложен лишь языком Корана. – Мулла поднялся. – Это была воля Аллаха, но его превосходительство Джаред Бакраван не был осужден согласно этому закону.

– Это… это правда?

– Да, на все воля Аллаха, ваше превосходительство. Вам все вернут. Разве ваш отец не оказывал нам щедрую поддержку? Как может исламское правительство процветать без помощи и поддержки базаари, как можем мы существовать, если базаари не будут сражаться с врагами ислама, врагами Ирана и с неверными?..

РЯДОМ С БАЗАРОМ. Такси остановилось на людной площади перед базаром. Лочарт вышел из машины и расплатился с водителем, пока двое из массы новых потенциальных пассажиров, мужчина и женщина, с боем занимали освободившееся место. Площадь была заполнена народом, входившим и выходившим из мечети, базара и окружающих площадь лавок. На него почти не обращали внимания, его форма и фуражка обеспечивали ему свободный проход. Ночь была холодной и пасмурной. Ветер снова усилился, задувая пламя масляных ламп уличных торговцев. На другой стороне площади была улица, на которой стоял дом Бакравана, и Том быстрым шагом прошел туда, повернул за угол, отступил в сторону, давая пройти мулле Сайани и его «зеленым повязкам», потом двинулся дальше.

У двери в высокой стене он остановился, набрал в грудь побольше воздуха и громко постучал. Потом постучал снова. И снова. Он услышал шаги, увидел глаз в окошечке двери.