— Я не то отверженное создание, которым кажусь на первый взгляд, — сказала она. — Во всяком случае, не такой я была рождена! О, если бы я действительно была настоящим отверженным существом! О, если бы я была злосчастной нищенкой из самых подонков общества, подыхающей с голоду бродяжкой, безмужней матерью, незнание иной доли и бесчувственность помогли бы мне перенести свою участь, как бездомному животному, безропотно умирающему на том тощем поле, где оно голодало всю жизнь. Но я, рожденная и воспитанная для лучшей жизни, не утратила памяти о ней, и от этого мое нынешнее положение, мой позор, моя нищета, мое падение, зрелище моих умирающих крошек, ощущение, что и моя смерть так близка, становятся для меня предвкушением ада.

Самодовольство и напыщенность леди Пенелопы не устояли перед этим устрашающим вступлением. Она всхлипнула, задрожала и, может быть, впервые за всю свою жизнь ощутила настоящую, а не деланную потребность поднести к глазам платок. Лорд Этерингтон тоже был тронут.

— Добрая женщина, — сказал он, — если помощь, необходимая вам в таком состоянии, может вас хоть сколько-нибудь успокоить, я сделаю так, чтобы она была вам полностью оказана и чтобы о ваших детях позаботились.

— Да благословит вас Бог! — отозвалась бедная женщина, бросив взгляд на лежащее подле нее жалкое тельце., — И да будете вы достойны благословения Божия, — добавила она после краткой паузы, — ибо оно не принесет добра недостойным!

Вероятно, лорд Этерингтон ощутил укоры совести, ибо он несколько торопливо произнес:

— Если вам и впрямь нужно доверить мне что-нибудь, как должностному лицу, говорите, добрая женщина. Пора уже оказать вам помощь, и я позабочусь, чтобы это было немедленно сделано.

— Еще одну минуту, — сказала она. — Дайте мне облегчить мою душу, пока я еще на этом свете, ибо никакая человеческая помощь уже не продлит мое земное существование. Я родилась в хорошей семье — тем горше мой нынешний позор! Я получила хорошее воспитание — тем тяжелее моя вина. Я, правда, всегда была бедна, но не ощущала всех бедствий нищеты. Я вспоминала о ней лишь тогда, когда тщеславие порождало у меня дорогостоящие и пустые потребности, ибо подлинная нужда мне была незнакома. Я состояла компаньонкой молодой леди более высокого положения, чем мое, тем не менее моей родственницы. У нее был такой милый и кроткий характер, что она относилась ко мне как к родной сестре и готова была разделить со мной все, что ей принадлежало… Кажется, я не в силах продолжать свой рассказ!.. К моему горлу подкатывает комок, когда я вспоминаю, как я отблагодарила ее за сестринскую любовь! Я была старше Клары, мне следовало давать ей советы при выборе книг для чтения и укреплять в ней разум. Но собственные мои склонности влекли меня к произведениям, которые, карикатурно искажая природу, тем не менее пленяют воображение. Мы зачитывались этими безрассудствами до того, что под конец создали сами для себя некий романтический мирок и готовы были устремиться в лабиринт любых приключений.