Ответила Анна:

— Я об этом, Антон Иванович, вам позже расскажу, во всех подробностях.

— Буду очень вас ждать вас, Анна Владимировна. Я еще на неделю задержусь в Париже.

Деникин взял руку Белоглазовой, поднес к своим губам. Поцелуй получился слишком долгим. Его прервала только резкая встряска автомобиля, попавшего передним колесом в яму.

— Приехали! — крикнул в окошко салона шофер, которым был ротмистр Петр Бекасов.

* * *

Дача Ивана Тургенева в Буживале стояла в сосновом лесу. Несколько накренившийся на левую сторону розово-белый домик с тремя балконами, напоминал бригантину, застрявшую на мелководье. В ней было что-то сказочное и неестественное. Почти такой же дом, но поменьше, крашенный зеленой краской и только с одним балконом, прилепился к противоположному склону холма за густым сосняком.

В этом доме и собрались ровно в полдень все, кто так или иначе принимал участие в прошедших спектаклях.

Слово держал Илья Ярославович Грудилин. Он был в новом генеральском кителе, который сшил у господина Жака — самого модного французского модельера. Ему внимали поручики Одинцов, Луневский, Костя Талый и еще пятеро молодых людей в одинаковых костюмах парижских клерков. Они представляли «Немезиду». Ротмистр Бекасов и подполковник Тужилин, приехали на такси чуть позже. Петра сочувственно приобнял Грудилин, похлопал по широкому плечу, посоветовал держаться.

— Героический поступок Анны Владимировны Белоглазовой останется в веках, — высокопарно говорил генерал. — Вчера состоялся высший суд справедливости — были казнены выродки рода человеческого, погубившие великую православную Россию. К сожалению, еще не все наши враги получили заслуженное возмездие, много их еще топчет своими погаными ногами матушку-землю. Но мы продолжим дело Анны Белоглазовой, Белой бестии, как её часто называли за ее мужество и героизм, и клянемся, что не пожалеем своих жизней на этом поприще, как не пожалела свою жизнь она. Царство ей небесное, да упокоится её душа, как души всех доселе усопших, в мире и благоденствии Божьем, — закончил он по-поповски.

Кто-то из «клерков» зааплодировал. На него недоуменно поглядели его товарищи по «Немезиде» и он смущенно спрятал глаза под стул, на краешке которого сидел.

— Я рад, — продолжал Грудилин, что наша организация не одинока в борьбе с «белой пеной» на древней французской земле.

Генерал замолчал. Видно, словосочетание «белая пена» пришло ему в голову спонтанно и он остался ею доволен. А потому смачно пожевал губами, словно пробовал на вкус марочный коньяк и двинулся дальше: