– Эту утром, – поучал он меня, выкладывая таблетки на стол, – эту в обед, а эту перед сном. И как рукой все снимет, товарищ майор!

Действительно, все как рукой сняло. По-видимому, озноб был вызван сильной нервной реакцией. Я встал здоровым.

В полдень меня принял полковник Решетов. Я увидел то же хмурое, суровое лицо, те же внимательные и как будто сердитые глаза. Он по-прежнему то и дело массировал свою поврежденную левую руку.

Встретил он меня приветливо: вышел из-за стола, обнял, довел до кресла и усадил.

Беседа затянулась часа на три.

Полковника интересовало буквально все, что происходило на Опытной станции. Я восстановил в памяти все события и изложил их последовательно, день за днем, перечислил всех обитателей станции, дал им характеристику, а затем отвечал на бесчисленные вопросы полковника.

– Вы уверены, что Габиш полковник? – спросил он.

– Конечно. Я видел его в форме полковника, и обращаются к нему все как к полковнику.

– Значит, русским языком он владеет сносно?

– Вразумительно. Может обходиться без переводчика.

– А Гюберт?

– Хорошо. Так же, как и своим, только с акцентом.

Полковник Решетов вставал, прохаживался по кабинету, вертел карандаш между пальцами, вглядывался в карту, висевшую на стене, и снова усаживался против меня в кресле. Он все время был в движении, в мыслях и ставил всё новые вопросы.

– Значит, гауптман Гюберт – заядлый охотник?– спросил он.

Я подтвердил.

– Это интересно. Очень интересно! А кто из них – Габиш или Гюберт посоветовал вам заинтересовать Саврасова деньгами?

Я ответил, что Гюберт.

– А как отнесся к этому Габиш?

– Он рассмеялся и сказал, что «это есть умно»!

– А какую цель преследовали вы, давая указание