– Товарищ майор, ваше задание выполнено!

– Молодчина, Николай! – сдержанно ответил я, развернул записку и прочел:

«Наслышан краем уха о вас, товарищ майор, и о ваших делах. Рад помочь в общем деле. Вместо пятнадцати ребят посылаю восемнадцать. Надеюсь, что все вернутся в целости и сохранности. За старшего у них Трофим. Ребята подходящие, бывалые, обстрелянные. Принимайте под свою команду. Желаю победы! Надеюсь, что все кончится хорошо».

Подписи не было. «Правильно! – отметил я про себя. –

Командир отряда, видно, стреляный воробей». Я смял записку и бросил ее в огонь.

Партизаны поспешно сняли оружие и бросили поводья на руки трем коноводам.

– Лошадей в лес и глядеть в оба! – хрипловатым басом скомандовал широкоплечий, приземистый человек лет под пятьдесят и, окинув нас быстрым взглядом, крупно, вперевалку зашагал ко мне.

Но по пути его перехватил Сережа Ветров. Он бросился к нему, схватил его за руку и воскликнул:

– Трофим Степанович!

– А, и ты здесь? Наш пострел везде поспел! – добродушно сказал партизан, взял Ветрова под руки, легко приподнял и расцеловал в обе щеки.

Я догадался, что этот Трофим, о котором, видимо, шла речь в записке командира партизанского отряда, и тот

Трофим Степанович – лесник, о котором я слышал от

Фомы Филимоновича и Криворученко, одно и то же лицо.

Он поставил смущенного Ветрова на землю, вгляделся в него, похлопал по плечу и проговорил:

– Ты, Серега, сдается мне, на вершок прибавился. Выше стал. Ей-богу!

Сережа нахмурил брови, стараясь сохранить серьезный вид, и досадливо повел плечом.

– Хлопцы! – обратился Трофим Степанович к партизанам. – У кого есть рулетка? Надо обмерить парня!

Все дружно захохотали. Сережа еще пуще насупил брови, но не сдержался, прыснул, и всю его важность как рукой сняло.

– Вот так-то лучше! – рассмеялся Трофим Степанович и, подойдя ко мне, подал руку с широкой обветренной ладонью. – Майор Стожаров? – спросил он.

Я улыбнулся в ответ и кивнул.