– Нам артезиан в первую очередь нужен. За чистоту пора приниматься.
– Что ж, артезиан так артезиан. Думаю, что он согласится. А тебе я, по твоему поручению, политграмоту купил.
Самую толстую, какая есть. Тут обо всем прочтешь: и о крестовых походах, и об Америке, и о коммунизме.
– А о коммунах есть?
– И о коммунах. На всякий вопрос – ответ.
Джек задумался.
– Егор Митрофанович, – сказал он немного погодя, сильно волнуясь. – А есть в политграмоте объяснение, почему у нас все так плохо вышло?
– Это, Яша, и без книжки понятно. Трудно коммуны строить. Надо, чтоб народ поднялся до них, чтоб все условия были. А вот вы построили хозяйство, отгородились от всех проволокой, про жизнь-то окрестную и забыли. Вот и случилось. Предупреждали мы тогда тебя в Москве, да не послушал ты, значит.
Джек сделал гримасу.
– Не в том дело, Егор Митрофанович. Вы еще всего не знаете. Ведь это Татьяна все натворила. Послала Скороходову известие, что мы его выселить хотим. Пожалела его.
А он ее первую застрелил, да и меня вот тоже. В меня и целился. Эх, сделал я ошибку, что на помещице женился! А
может, и в том виноват, что не сумел ее переделать. – Джек закрыл глаза, потом вдруг тревожно заворочался.
– Чего ты? – спросил Летний. – Иль тебе чего-нибудь хочется?
– Жить хочется, Егор Митрофанович. А дышать вот трудно.
– Будешь жить! – произнес Летний уверенно, как будто он был замечательный врач. – Будешь жить, ручаюсь…
– Хорошо бы. Только неужели все наши труды напрасны были? Неужели по неправильному пути шли?
Неужели «Новая Америка» для строительства социализма не пригодится?
– Пригодится, Яша. Вот попомни мое слово – пригодится. А пока спи.