Зато, разговорившись при случае, он сообщит:

– Вот, я прочитал статью Луначарского о Петефи. В ней утверждается, что этот поэт мало переводился на русский язык. Не скажите. Мне удалось насчитать по старым журналам, – газеты я не мог просмотреть, за исключением некоторых, – около шестидесяти стихотворений этого автора…

Ценя разнообразие в занятиях, – оздоровляет утомленный мозг, – Григорий Нилыч по вечерам и в праздники еще увлекался биобиблиографией Лескова, земляка и дальнего родственника. Писателя он этого очень жаловал и почитал исторически обиженным.

– Так называемое полное собрание сочинений Николая

Семеновича, приложение к «Ниве», а тем более первое марксовское никак нельзя считать даже приблизительно полным: оно не дает нам и двух третей того, что напечатано этим писателем в повременной прессе, – говаривал он.

Болтать на ветер не в его правилах. Он раскроет вам псевдонимы, укажет источники, приведет в свидетели заметку из литературной хроники провинциального листка –

все, что не скрылось от его уличающего внимания.

А первый рассказ Леонида Андреева, не повторенный в сборниках сочинений, а забытая полемика русских якобинцев с народниками, тиснутая эзоповскими подвалами в выцветшем «Губернском вестнике»! Он выслеживает и регистрирует все, – так, на всякий случай, – безудержная натура.

Дать бы волю, сидел бы Григорий Нилыч целыми днями со своими карточками, но пить-есть надо, и вот с восемнадцатого года пришлось ему заведовать библиотекой дворянского собрания, которая революцией была передана губсоюзу кооперативов, потом перешла к УОНО, и, наконец, ее взял губполитпросвет, снабдив названием

Общедоступной губернской.

Не нужно представлять себе Григория Нилыча господином Сариетом, полуссохшимся хранителем библиотеки

Эспарвье из «Восстания ангелов». Григорий Нилыч не стар, – около тридцати, но моложав и для этого возраста, –

худощав, тонок в теле, снизу полнее, белокур, розоворумян, выбрит не выбрит – мало заметно, рыжие усики чистоплотно подстрижены. Движения его чуть-чуть угловаты, но точны.

Он вежлив такой безукоризненной учтивостью, которая теперь, вероятно, даже в заграничных дипломатических салонах признается старомодной.

Для удобства рассказчика и для цельности характера остаться бы Григорию Нилычу холостым и, во всяком случае, бездетным. Но пять лет тому назад дочка квартирохозяев Алевтиночка нашла силы женить на себе тихого жильца. И странно, – после нескольких месяцев брака, времени темного и отяжелевшего от усталости, раззуженных губ, синяков под глазами, Алевтина Семеновна потеряла звонкую охоту беспричинно смеяться, привычку бегать по дорожкам их запущенного садика, стала полнеть, заплывать, беседовать тихо и плавно, смотреть на мужа во время обеда преданным и испуганным взглядом. Пушистые пепельные волосы легли плотнее, голубые глаза посерели, даже рот слегка распустился, обмяк, – в девичестве раскрывался он только для торжествующих улыбок… Брак оказался ладным, в спальне запищал маленький Нилик.