– Как же ты говоришь, что борова? Загорелось-то в кухне, с полу.

– Может, впопыхах, золу выгребала да и оставила.

Грех!

– Неясно, неясно.

Но весь этот допрос Григорий Васильевич узнал с ее слов, а заключения она не слыхала. Впрочем, усталость опять давила ему плечи, он спал по трети суток в номере.

Он собрался ехать. Лиза забежала с вечера, посидела не раздеваясь, отговорилась от ласк болезнью, посмеивалась.

Она, видно, принадлежала к тому разряду женщин, которые презирают мужчин, им близких. Женщины, подобные ей, обманываются в ожиданиях наслаждений и вымещают вину природы на любовниках. Она ушла, а около одиннадцати явился гость, странный и неожиданный, – Петелин.

– Хорошо устроился, – начал он сразу на «ты». От него разило водкой, глазки поблескивали весело и зло.

– Вам, купцам, всегда везет. Дом сгорел, а сам не обеднел.

– Это про что? – спросил Воробков, избегая местоимений.

Петелин, верно, заметил этот почти неуловимый признак испуга и рассмеялся тихо и надолго, ожидая, что скажет хозяин.

Но хозяин ничего не сказал. Гость подождал и начал желчно, как будто про себя, в раздумье:

– Наверное, говорят: «Вот Петелин воровал казенные деньги. Даже, говорят, в какой-то шайке участвовал».

Раньше бы что со мной было? А теперь все за руку здороваются, боятся. Нету защиты вашему брату, фрайеру.

– Что, выпивши, что ли?

– Я вы-пи-и-вши? – тонко завел в нос Петелин. – А ты хочешь от щедрот червяк дать? На продолжение веселья?

Воробкову стало скучно от загадок, начинал сердиться.

– Никакого червонца я вам не дам. И спать хочу.

– Московский разговор. Не шкряй, купчишка, знаю, как делишки подправляешь!

– Что такое? Уходите вон!