Он с ужасом почувствовал, что, стоя у грани, отделяющей здешний мир от мира грядущего, он утрачивает ясность рассудка. С большим усилием он попытался взять себя в руки и отдаться выполнению своих благочестивых обязанностей, но, не совладав с собой во время этой неравной борьбы со своим естеством и не сумев облечь свои мысли в подобающие случаю выражения, он инстинктивно обратился к молитве о спасении души и о стойкости духа, принятой в англиканском богослужении. Мак-Брайер, члены семьи которого также принадлежали к англиканскому исповеданию, тотчас узнал слова, вполголоса произносимые несчастным пленником.

– Недоставало лишь этого, – сказал он, и его бледные щеки залила краска гнева, – чтобы вырвать с корнем из моего сердца плотское отвращение к пролитию его крови.

Он прелатист чистой воды, он только скрывался под маской эрастианства, и все, все, что говорили о нем, не может не быть сущею правдой! Да падет кровь его на главу его,

гнусный обманщик! Да отправляется он в Тофет с собранной в кучу жалкой стряпней, которую он называет молитвенником.

– И я также воздвигну против него песнь мою! –

вскричал сумасшедший. – Как тень солнечная прошла десять ступеней назад по ступеням Ахазовым*, дабы было знамением блаженному Езекии, что Господь даровал ему исцеление от недуга, так да пройдет она десять ступеней вперед, чтобы злобный был отсечен от народа, чтобы ковенант воссиял в непорочной своей чистоте.

Он вскочил на стул с проворством безумца и, горя желанием приблизить роковое мгновение, собрался было передвинуть стрелку часов; часть камеронцев схватилась за палаши, чтобы немедленно казнить узника, но в этот момент кто-то остановил Многогневного.

– Погоди, – сказал он, – я слышу шум в отдалении.

– Это журчит ручей на камнях, – сказал один.

– Это шелестит ветер в папоротнике, – сказал другой.

«Это несутся вскачь кони, – сказал себе Мортон; положение, в котором он находился, придавало необычайную остроту его слуху. – Дай, Боже, чтобы то были мои избавители».

Шум быстро приближался и становился все отчетливее.

– Это кони! – крикнул Мак-Брайер. – Посмотрите, узнайте, кто там!

– Враги! – прокричал тот, кто по его приказанию выглянул в окно.

Вокруг дома послышался частый топот, и раздались громкие голоса. Одни камеронцы вскочили с намерением защищаться, другие – бежать. Одновременно были выбиты

двери и окна, и в комнате замелькали красные куртки солдат.

– Бей кровавых мятежников! Помни о корнете Грэме! –

кричали со всех сторон.