По милости этой бурной ночи мне удалось повидаться с

Кинко, передать ему купленную в Сучжоу провизию и поболтать с ним несколько минут.

– Мы приедем в Пекин, послезавтра, господин Бомбарнак? – спросил он меня, как только я вошел.

– Да, Кинко, послезавтра, если ничего больше не стрясется.

– О! Я боюсь не опоздания. Меня пугает другое: когда я буду выгружен на пекинском вокзале, ящик ведь не сразу доставят на улицу Ша-Хуа.

– Ничего, Кинко, мадемуазель Зинка Клорк, наверное, сама явится на вокзал.

– Нет, господин Бомбарнак, она не явится, я просил ее этого не делать.

– Почему?

– Женщины ведь так впечатлительны. Она, конечно, захочет увидеть вагон, в котором меня привезли, начнет торопить с доставкой ящика и будет действовать так настойчиво, что возбудит подозрения… И вообще она невольно может выдать и себя, и меня.

– Вы правы, Кинко.

– К тому же мы приедем в Пекин вечером, когда будет уже темно, и выдачу багажа отложат до следующего утра…

– Возможно.

– Так вот, господин Бомбарнак, если я не злоупотреблю вашей любезностью, то попрошу вас еще об одной маленькой услуге.

– О чем, Кинко?

– Не будете ли вы так добры проследить за отправкой ящика, чтобы не случилось неожиданностей.

– Хорошо, Кинко, я обещаю вам это. Черт возьми, ведь зеркала – хрупкий товар и требуют нежного обращения. Я

прослежу за выгрузкой и, если хотите, буду сопровождать ящик до улицы Ша-Хуа.

– Я не осмелился обратиться к вам с такой просьбой, господин Бомбарнак…

– Напрасно, Кинко. Я ваш друг, а с другом нечего церемониться. К тому же, мне будет очень приятно познакомиться с мадемуазель Зинкой Клорк. Я хочу увидеть сам, как она распишется в получении дорогого ящика, я помогу ей отбить крышку…

– Зачем отбивать крышку, господин Бомбарнак? А для чего же тогда раздвижная стенка? Я сам оттуда выскочу, как чертик из коробочки…