«…Власть медленно, но неминуемо отмирает. Героический период закончен весной 1921 года, наступивший затем период консолидации власти и стремление к строительству (нэп) не могли дать желательных результатов ввиду страшного напора голода и экономического развала.
Красная Армия для меня до сих пор неразрешимая загадка. Существенный вопрос: что идёт скорее – инфильтрация в армию здорового крестьянского элемента или коммунизация рекрутов? Вероятно, в первых стадиях переворота больше всего надо считаться со специальными частями ГПУ и ЧОН. О них я мало знаю достоверного, но допускаю, что и они хотя бы ввиду своей численности, не могут в удачный момент избегнуть действия общего закона солдатского бунта, то есть должны поддаться массовому настроению окружающей среды».
Рейли предлагал такие способы действий: пропаганду, террор, диверсии.
Оставался неразрешённым вопрос: какой ценой может быть приобретена моральная и материальная помощь Европы и Америки?
«За себя скажу следующее, – писал Рейли, – это дело для меня есть самое важное дело в жизни: я готов служить ему всем, чем только могу».
59
С письмом Рейли ознакомились Дзержинский и Менжинский.
– Этот злодей, пока жив, не оставит в покое советский народ.
И тогда было решено поймать Рейли.
В этой операции мог быть полезен Бунаков, но он требовал от «Треста» документов о Коминтерне и ставил приглашение Рейли в Хельсинки в зависимость от получения шпионских сведений. На это Якушев, разумеется, не мог пойти.
Надо было как-то завоевать расположение Бунакова.
Помог неожиданный случай.
– В Москве живёт мой брат – Борис Николаевич. Нельзя ли передать ему привет от меня? – спросил Бунаков во время встречи с Якушевым.
– Можно, – делая вид, что думает о другом, сказал
Якушев. – А почему бы вам его не повидать?
– Уж не прикажете ли мне ехать в Москву, прямо в объятия ГПУ?
– Зачем вам ехать в Москву? Он может приехать к вам, в Хельсинки.