спросила она и понимающе посмотрела на него.

Она догадывалась, на какой он работе, но, конечно, всего не знала. Он улыбнулся:

– Еду на юг, привезу тебе фруктов.

На следующий день Зубов уехал. Места в вагоне были в разных купе: в целях «конспирации». Поздно вечером, когда все спали, они курили на площадке и беседовали.

Баскаков любил вспоминать прошлое:

– Мы знали все. Я считался спецом по эсерам.

– А Подушкин не очень хвалит офицеров жандармской службы.

– Дурак Подушкин, чернильная душа.

– А правда, что вы сами «ставили» подпольные типографии, потом раскрывали их и получали за это награды?

– Были такие случаи. Это прекратил Джунковский. Он вообще нам мешал. Вы «Рассказ о семи повешенных»

Леонида Андреева читали? Это в общем правильно написано. Только там не все сказано.

– А что «не все»?

– Это чистая провокация была. Покушение на Щегловитова, министра юстиции, в девятьсот восьмом. И заодно на Николая Николаевича – великого князя. Ставили эсеры –

северный летучий боевой отряд. Там в отряде действовал

Левский-Синегуб, наш агент. Поймали всех с бомбами у квартиры Щегловитова на углу Мойки и Невского.

– Ну и что?

– Повесили. Не Левского, конечно, а тех… семерых. А

Щегловитова даже в Петербурге в то время не было.

– Так. Тоже наградили? Ваших?

– Не меня. Я в то время в Москве служил, в охранном отделении, с Климовичем работал. Занимался нашим агентом «Михеевым»: это была женщина, некая Зинаида