– Сколько вам лет, молодой человек? – спросил он, когда я вошёл в его кабинет и доложил, что явился по его вызову.
– Двадцать пять, Николай Васильевич, – ответил я, всё ещё не понимая, зачем я ему понадобился.
– Гм… Не густо… Давно работаете следователем?
– Восемь лет.
– Раненько начали. Какие предпочитаете дела? Я слыхал – убийства?
– Да, пожалуй.
– Может, это чисто возрастное? – усмехнулся Крыленко. – И с годами пройдёт? Но, помнится, вы расследовали и должностные дела. Например, дело фининспекторов, которое вы мне докладывали.
– Да, – коротко подтвердил я, зная, что Крыленко любит ясные и короткие ответы.
– В шахматы играете? – неожиданно спросил он.
– Пока не научился.
– Напрасно, – поморщился он. – Отличная гимнастика для мозга! Впрочем, у вас ещё есть время лично в этом убедиться. Так вот, милый друг, возникла этакая… гм… в общем, возникла озорная, с вашего позволения, идейка назначить вас следователем по важнейшим делам. Как вы полагаете, не рановато?
– Мне трудно судить, Николай Васильевич, ведь это идейка не моя.
Он снова усмехнулся, встал, зачем-то обошёл меня кругом, весело и пристально меня разглядывая, потом открыл дверь в приёмную и крикнул:
– Соня, зайди!
Вошла его секретарша, невысокая, быстроглазая, очень живая. Крыленко потянул носом воздух и сделал страдальческое лицо.