Волынщики на обоих концах арены заиграли на своих волынках, и бойцы снова вступили в бой, пусть не с прежней силой, зато с неослабной яростью. Присоединились к ним и те, кому полагалось соблюдать нейтралитет, –

но безучастно стоять в стороне стало им невмоготу: два старых воина, несших знамена, передвигались постепенно от края арены к ее середине и наконец подобрались непосредственно к месту сражения. Наблюдая теперь спор вблизи, они оба загорелись желанием отомстить за своих братьев или же умереть вместе с ними. Рьяно устремились они друг на друга с пиками, заменявшими древко их знаменам, нанесли один другому несколько сильных ударов, потом, не выпуская из рук знамен, схватились и боролись до тех пор, пока в пылу борьбы не свалились оба в Тэй, где их нашли после сражения захлебнувшимися, но крепко сжимавшими друг друга в объятиях… Ярость битвы, неистовство злобы и отчаяния захватили затем и музыкантов.

Волынщики во время битвы делали все, что могли, чтобы поддержать дух в своих сородичах, но, увидав теперь, что спор почти закончен за недостатком бойцов, которые могли бы его продолжать, они отбросили оба свои волынки, яростно ринулись друг на друга с обнаженными кинжалами в руках, и, так как каждый больше стремился сразить противника, чем защититься самому, менестрель клана Кухил был убит почти мгновенно, а клана Хаттан –

смертельно ранен. Но, раненный, он все-таки снова схватил свою волынку, и над кланом Хаттан замирающими звуками в последний раз пронеслась вместе с отлетающим дыханием менестреля боевая песнь клана.

Волынка, что ему служила, или, по меньшей мере, ее трубка, так называемый чантер, хранится по сей день в семье одного верхнешотландского вождя и высоко почитается родом под наименованием Federan Dhu, то есть

Черный Чантер88.

88 Нынешний вождь клана, Клуни Мак-Ферсон, и сейчас владеет этим древним трофеем, говорящим об участии Мак-Ферсонов в битве на Северном Лугу. Другую версию дает нам предание, утверждающее, будто над головами хаттанов явился воздушный

Схватка между тем шла к концу. Вот уже юный Тормот, как и его братья принесенный отцом своим в жертву ради защиты вождя, смертельно ранен нещадным мечом Генри

Смита. Еще два брата, остававшихся в рядах кухилов, также пали, и Торквил со своим приемным сыном и раненым Тормотом, принужденные отступить перед семью-восемью хаттанами, остановились на берегу реки, в то время как их противники, все до одного раненые, из последних сил тянулись за ними. Торквил едва успел достичь того места, где наметил остановиться, как юный Тормот упал мертвый. Смерть его исторгла у отца первый и единственный стон, какой он позволил себе за весь этот горестный день.