Джима опять все хорошо – он ведет удачную торговлю фруктами, кукурузой и земельными участками. К тому же он обзавелся отличным компаньоном. Это Нейрс. Нейрс сумеет обуздать его порывы, он человек деловой. Они купили две виллы рядом на побережье, и я гостил у них, когда в последний раз был в Сан-Франциско. Джим теперь владелец газеты (мне кажется, он подумывает о том, чтобы стать сенатором), и он хотел, чтобы я бросил шхуну и стал у него редактором. Они с Мэйми считают, что в конституцию штата необходимо внести много изменений.

– А что случилось с остальной командой «Богатой невесты»? – спросил я.

– Насколько мне известно, они несколько дней кутили в столице Мексики, – ответил Додд, – а потом Хэдден с ирландцем отправились на золотые прииски в Венесуэле, а

Уикс уехал в Вальпараисо. В чилийском флоте служит некий капитан Керкап – во время последней тамошней войны я видел эту фамилию в газетах. Хэддену скоро надоели прииски, и я недавно встретился с ним в Сиднее. Он сообщил мне, что Мака убили во время нападения на обоз с золотом. Значит, теперь их осталось трое – ведь Амалу не в счет. Он живет на своем родном острове Мауи. Канарейка

Годдедааля по-прежнему у него, и, говорят, он бережет свои доллары, что среди гавайцев редкость. А получил он не только долю Хемстеда. Картью разделил причитавшиеся ему деньги поровну между ними всеми, считая и

Мака.

– Ну, и сколько же все это составило? – не удержался я от вопроса, вспомнив бесконечные вычисления, которые он приводил в своем рассказе.

– Сто двадцать восемь фунтов девятнадцать шиллингов одиннадцать с половиной пенсов, – ответил Додд невозмутимо, – не считая той мелочи, которую он выиграл в карты на Мидуэе. Для гавайца это немало.

В эту минуту к нам подошел священник, и мы вынуждены были принять его приглашение выпить у него в доме кокосового молока. Моя шхуна должна была отплыть в тот же вечер, потому что Додд успел опередить нас и скупил все раковины на острове. Он уговаривал меня бросить мою шхуну и поехать с ним в Окленд, где его ждал Картью, но я отказался наотрез.

Дело в том, что с тех пор, как я вместе с Хэвенсом и

Доддом занялся опубликованием истории жизни последнего, у меня нет ни малейшего желания встречаться с

Картью. Разумеется, человек я современный и считаю вполне благородным сообщать всему миру о чьих-то частных делах – по стольку-то за строчку. Тем, о ком идет речь, это нравится, а если нет, то им же хуже. Но какой-то голос шепчет мне, что это не всегда им будет нравиться, не всегда они будут это терпеть, а Картью, как известно,