– Падре, ваш кошелек неистощим. Дайте еще раз денег на дела, которые…

– ..которые мне уже известны, – отозвался Сен-Жермен. – Но сначала, дружок, – посоветовал он Орлову, – растрать казенные деньги, а потом прибегай к помощи меценатов!

Орлов стащил казну артиллерийского ведомства. Гвардия бурлила, и теперь она в самом деле напоминала янычар с их знаменитым «котлом недовольства». Екатерина готовилась сделать последний шаг. Петр – не тетушка. За покойной тетушкой стоял ее отец, его слава, за нее горой была лейб-кампания, за нее были традиции войн и союзов. А что у этого забулдыги? Перстенек с изображением Фридриха, бутылка водки да трубка с табаком, от которой он блюет по углам, словно кошка худая…

Двор Петра III отправился на лето в Ораниенбаум, а Екатерина дала прощальную аудиенцию Бретелю. Свидание было приватно – во внутренних покоях, без свиты. Заметив, что взгляд французского посла задержался на скромном медном кувшине, одиноко стоявшем в углу, Екатерина подняла этот кувшин с пола и сказала:

– Вот, господин Бретель, смотрите! Я приехала в Россию, ничего за душой не имея, кроме этой жалкой посудины для умывания. И знали б вы, сколько я наслушалась упреков за свое бедное приданое! Люди, посол, иногда забывают, что бедность человека преходяща, и все может изменяться в его пользу. – .

Казалось бы, все уже ясно: «Вынь да положь!» Екатерина, как умная женщина, этим кувшином дала понять, что ей нужна финансовая помощь для дворцового переворота. Но на Бретеля напал какой-то стих недогадливости. Он прохлопал важный момент, и маркиза Шетарди, который возводил на престол Елизавету, из Бретеля не получилось. И сама Екатерина отпустила его без жалости: Франция, не раскусив намека на бедное приданое, теряла сейчас Россию как союзника на будущие времена.

Когда Бретель выходил из Зимнего дворца, его задержал вечно полуголодный, трясущийся от жадности пьемонтец Одар.

– Я родился нищим, – страстным шепотом сказал он послу. – И пришел к убеждению, что только деньги имеют значение в этом мире. О, как я жажду денег.., много денег… Дайте!

– Отстаньте хоть вы от меня! – выкрикнул Бретель, убегая.

Нет, он ничего не понял. Так и уехал. Екатерина же осталась в столице: своя рука владыка – делала что хотела. Нужные для переворота деньги она получила опять-таки от Англии!

Навестив усадьбу Гостилицы, Екатерина последний раз в жизни видела здесь своего мужа. В прусском мундирчике (голубое с серебром) Петр сидел в оркестре, пиликая на скрипице, и глаза его дремно закрывались от беспробудного пьянства. Возле ног Петра свернулась собачка. А напротив, развалясь телесами, восседала торжествующая Лизка Воронцова. В числе фавориток объявилась и новенькая – Чоглокова; причем, как и принцесса Бирон, тоже горбатая (странный вкус был у этого императора!).