– Пруссия – не конкурент. Пруссия – вассал наш! Оставим ее стрелой в сердце Австрии… Надо мудрым быть и свои выгоды всегда учитывать…

На полном разгоне армия Салтыкова была остановлена.

– Сорвалось, – сказал старик. – А как здорово мы пошагали…

Екатерина при вступлении на престол заняла шаткую позицию. Переворот был произведен ею под флагом достоинства России, но переворот был совершен в пользу немки (она понимала всю сложность этой опасной ситуации для нее). Ангальт-цербстская принцесса могла удержаться на престоле только в том случае, если Екатерина станет выражать русские национальные интересы. «Я должна быть святее самого папы римского», – признавалась она. Главное сейчас – отвести войска, утихомирить страсти.

– Моим войскам, – велела она, – кои ныне в Европе за военной надобностью пребывают, от армии Фридриха, короля прусского, отойти немедля же! И никаких дел с ним не иметь. Но…

Шеи царедворцев вытянулись: куда она сейчас повернет?

– Но, – заключила Екатерина, – с войсками имперскими Марии Терезии также не соединяться. Нам и таковые союзники не нужны тоже. А союз с Фридрихом, что заключен моим покойным супругом, похерить и предать забвению, как недостойный России!..

Руководил Екатериною в этот период очень тонкий и ревностный политик

– Никита Иванович Панин, говоривший так:.

– Надобно, чтобы не мы, а они нас искали. Не мы Европу, а пусть Европа ищет дружбы нашей. А мы посмотрим еще – кого приласкать, а кого в передней накормить да и отпустить с миром далее побираться… Следовать же воле Версаля, Лондона или Вены, как поступал Бестужев, недостойно России, коя является страною не захудалой, а могучей и первой.

– Никита. Иваныч, – соглашалась Екатерина, – я буду вести себя в политике, как опытная куртизанка…

С большим неудовольствием получила она цидулку от Понятовского, который писал, что сгорает от нетерпения припасть к ее ногам и покрыть их страстными поцелуями.

– Гони в шею сего целовальника, – велел Григорий Орлов императрице. – Надо, так и я покрою.

Понятовский был остановлен где-то на полпути в Россию. Екатерина посулила, что сделает его королем Польши, но в Петербург – нет, ни шагу! Она писала бывшему любовнику:

«Я должна соблюдать тысячу приличий и тысячу предосторожностей… Знайте, что проистекло едино из ненависти русских к иностранцам… Прощайте же, бывают на свете очень странные положения!»

Эти «странные положения» при Петре III сделали так, что русская армия была поставлена под знамена битого Фридриха – целый корпус Чернышева был в распоряжении короля. Король торжествовал, имея во власти своей такую мощную армию, какова русская! Главный виночерпий на пиру раздоров, король просто хмелел от восторга.