Де Еон, побледнев, шагнул к старому другу:

– Почему вы так сказали сейчас? Неужели и вы.., вы? Почтенный лорд, математик и астроном, отвел глаза.

– Я тоже англичанин, – сказал он. – И притом вы же не станете отрицать, что ходили… Да, вы уже носили женское платье. И не только в Лондоне… Говорят, что вы были в России под видом женщины. Мало того, поверьте – женское платье вам идет более мужского… Разве не так?

Участники пари, разбившись на легионы, устраивали демонстрации, дебоширя возле дома загадочного драгунского капитана и экс-дипломата.

Агенты спорщиков сумели проникнуть и во французское посольство, которое возглавлял тогда прожженный интриган – граф де Шатле-Ломон.

– Скифы! – загрохотал он в ответ. – Вы разве не знали до сих пор, что де Еон – женщина?.. Ха-ха! Да об этом уже давно только и говорят в Париже!

В самом деле, Людовик заявил однажды при дворе:

– А вы ничего не слышали о де Еоне? Открылось нечто любопытное в этом бесстыднике: на поверку он оказался женщиной, и, говорят, прехорошенькой… Впрочем, в это я не совсем верю, ибо видел его небритым!

«Уехать.., уехать», – мечтал де Еон. Засесть в Варшаве на Рыночной площади, поклониться королю Станиславу Понятовскому, и… «Неужели он так злопамятен?» А там – Россия! Сверкание снегов, жаркие печи в сенях, говор и смех красавиц, фырканье коней у подъездов, плещущий грохот бальной музыки…

***

Де Еон приехал в Орендч, где зашел в кафе-гауз; здесь ему обещали дать ответ о службе. Было зябко. Попросил, чтобы согреться, чашку горячего пива с сырым яйцом внутри и один морской «гаф-энд-гаф». Тут его застал Друэ – секретарь старого волка Брольи.

– Знать, напрасно ходят слухи, что вы женщина? – молодо рассмеялся Друэ, садясь рядом. – Любая женщина упала сразу бы, отведав из чистилища вашей ужасной кружки!

Де Еон ощущал на себе пытливый взгляд хитреца.

– Что с Польшей? – спросил он не сразу.

– Его королевское величество полагает, что вам совсем нет причин покидать Англию. Тем более, вы сейчас окружены сомнительными слухами, и король не позволяет вам принять польскую службу. Ибо (и вы не станете отрицать этого) служба Польше – это же служба России… Вы далеко замахнулись, шевалье.

Де Еон допил чертовски крепкий матросский «гаф-энд-гаф».

– Послушайте, юноша, – произнес твердо. – Должно бы уже и постыдиться… Не я ли послужил Франции в двух случаях пером дипломата и шпагою офицера? Неужели его величеству приятно наблюдать, как ныне меня травят, словно обезьяну в клетке? Я не имею своего угла, не завел семьи, я одинок и ничего не скопил под старость. Теперь у меня решили отнять даже мое мужество! Стыдно… Смерть под забором от нищеты – вот что уготовлено для меня Версалем! Будьте вы прокляты!