Эффаран говорил вдохновенно, сопровождая свои слова изящно округлыми жестами рук. Он мог бы, наверное, испугать кого угодно, только не кюре: ведь тот с помощью нескольких латинских слов способен уничтожить самого дьявола.

К счастью, зазвучали колокола к вечерне, мэтр Эффаран взял свою украшенную пером шляпу, почтительно раскланялся и пошел к помощнику, который ждал его на площади. Старой служанке почудилось, что запахло серой.

На самом деле пахло от печки.

VI

VI

Само собой разумеется, весь наш городок был взбудоражен. Великий музыкант по имени Эффаран, он же великий изобретатель, взялся украсить наш орган регистром детского голоса. II тогда на Рождество после пастухов и волхвов, которым аккомпанируют низкие регистры, раздадутся чистые звонкие голоса ангелов, кружащихся над младенцем Иисусом и Марией.

Ремонт начался на следующий же день; мэтр Эффаран с помощником принялись за дело. На переменках все школьники бегали в церковь. Нам разрешали подняться на хоры при условии, что мы не помешаем. Корпус органа был открыт и возвращен к первозданному состоянию. Этот инструмент — не что иное, как флейта Пана[319], наделенная специальным деревянным устройством, мехами и регистрами, иначе говоря, приспособлениями, регулирующими доступ воздуха в трубы. Орган Кальфермага насчитывал двадцать четыре регистра, четыре клавиатуры с пятьюдесятью четырьмя клавишами, а также педальную двухоктавную клавиатуру. Каким дремучим казался нам удивительный лес деревянных и металлических труб! В нем так легко было заблудиться! А какие странные слова слетали с уст мэтра: кромхорн, бомбарда, престант, назард![320] Подумать только, в органе были шестнадцатифутовые регистры из дерева и гридцатифутовые из металла! В его трубах могла бы разместиться вся школа во главе с господином Вальрюгисом! С изумлением, граничащим с ужасом, разглядывали мы беспорядочные нагромождения труб. Один из нас, Хокт, осмелился взглянуть вниз.

— Анри,— сказал он,— это похоже на паровую машину...

— Скорее на артиллерийскую батарею,— возразил Фарина,— словно пушки, а жерла выбрасывают ядра музыки.

Мне же не удавалось придумать сравнения, но когда я представлял себе порывы ветра, вырывавшиеся из огромных труб, меня охватывала дрожь.

Мэтр Эффаран продолжал невозмутимо трудиться. Вообще-то, орган Кальфермата оказался в достаточно хорошем состоянии и требовал лишь незначительного ремонта, скорее чистки от многолетней пыли. Труднее оказалось установить регистр детского голоса. Сложное приспособление, заключенное в коробку, состояло из набора хрустальных флейт, откуда должны были литься волшебные звуки. Мэтр Эффаран — прекрасный органный мастер и не менее искусный органист — надеялся, что наконец преуспеет там, где прежде его подстерегали неудачи. Однако я заметил, что действовал он наугад, ощупью, то так, то эдак, и если не получалось, испускал крики, словно разъяренный попугай, которого дразнит хозяйка.